Геннадий Геродник - Моя фронтовая лыжня

Во-вторых, за то, что недостаточно умело и энергично спасали имущество и продукты. Оказывается, . мы не должны были оставаться в роли сторонних наблюдателей, а собирать разметанные по путям мешки с крупой и сахаром, рыбу, ящики с концентратами. Оказывается, нам самим следовало освежевать туши убитых лошадей и сдать мясо на солдатскую кухню. Чтобы не рисковать людьми, не обязательно было лезть на рожон в разгар бомбежки. Пока пройдет самая заваруха, надо было выставить на более или менее безопасном удалении вооруженную охрану.

Одним словом, и командиры и бойцы получили хороший урок на будущее! Нас без продуктов, конечно, не оставили, но выдали не по норме, а очень скудненько. Сказали, постарайтесь как можно скорее догнать свою дивизию - там вас поставят на полное фронтовое довольствие.

Пока наше начальство выясняло в штабе фронта маршрут батальона, пока выпрашивало у интендантов продукты, мы знакомились с обстановкой. Информацию получали из различных источников: от местных жителей, от солдат-тыловиков, от выздоравливающих из соседнего госпиталя, которые разбирали на дрова стоящую рядом с нашими домами разваленную хибарку. Одним словом, так называемый солдатский телеграф работал вовсю.

Мы узнали, что с 22 октября по 20 ноября в Малой Вишере хозяйничали немцы. Впервые видим населенный пункт, временно побывавший под пятой оккупантов, и нам трудно представить себе, что улицы этого старинного русского города совсем недавно топтали фашистские сапоги, что здесь раздавались команды на чужеземном языке.

Станция Чудово - сильно укрепленный район немцев, оттуда они чаще всего и совершают наы на Малую Вишеру. До Чудова всего сорок километров.

В середине января Волховский фронт перешел в наступление. 2-я ударная, созданная на базе 26-й армии, форсировала Волхов, прорвала полосу укреплений вдоль железной дороги Новгород - Чудово и с тяжелыми боями пробивается по направлению к станции Любань. Справа ее поддерживает 59-я армия, слева - 52-я. Навстречу 2-й ударной, тоже на Любань, наступает 54-я армия Ленинградского фронта. Когда произойдет встреча, ленинградская блокада будет прорвана.

Пришел в третью роту комиссар Емельянов и провел полубеседу-полумитинг. Он в основном подтвердил все то, что мы уже узнали по солдатскому телеграфу. Но сообщил и кое-что новое. В Волховский фронт входит еще одна армия - 4-я. Она находится на самом правом фланге. Всем фронтом командует генерал армии Мерецков, а 2-й ударной - генерал-лейтенант Клыков.

Комиссар уже определенно сказал, что 172-й ОЛБ включен в состав 2-й ударной. Но на наши вопросы, к какой части, к какому соединению нас придадут, ответил уклончиво:

- Воевать будем вместе с очень прославленной дивизией. Она уже сражается далеко западнее Волхова. И ждет нас, мы там очень нужны. Так что через два-три часа встанем на лыжи и изо всех сил тоже двинем на запад, на выручку ленинградцам.

Под вечер из штаба лыжбата передали команду: в поход! Для соблюдения маскировки опять идем без строя, небольшими группами. Лыжи пока несем на плече.

Вышли за северо-западную околицу Малой Вишеры. Команда: "На лыжи ста-а-но-о-вись!" Застегивая крепления, я прислонился к огромной сосне. От этой маловишерской сосны и началась моя фронтовая лыжня - в прямом и переносном смысле.

Они забудутся не скоро,

Сраженья у Мясного Бора,

У Спасской Полисти, у Звонки,

На безымянном полустанке.

Анатолий Чивилихин.

Часть 3. Мясной Бор - Ольховка

Ночлег в две шеренги

Идем параллельно железной дороге на северо-запад, по направлению к Чудову. Сразу за Малой Вишерой на протяжении двух-трех километров то слева, то справа, то по обе стороны от лыжни тянутся замаскированные под деревьями штабеля ящиков, мешков, тюков прессованного сена, бочек, саней, волокуш и всякого прочего добра. Это продовольствие, боеприпасы, фураж, транспортные средства, сгруженные с эшелонов, ждут отправки в армии, в дивизии и бригады. Вдоль штабелей расхаживают утопающие в овчинных тулупах часовые.

За полночь подошли к станции Гряды. Здесь предстоит ночлег. Мы еще не отрешились от тыловой психологии: слово "ночлег" у нас по привычке ассоциируется с крышей над головой, с какими-то натопленными помещениями. Однако Гряды преподали нам первый практический урок фронтового быта.

От пристанционного поселка, не ахти какого большого и в мирное время, ныне остались рожки да ножки. В немногие уцелевшие дома и избушки вход преграждают часовые. Из одного домика вышел на крыльцо капитан и разъяснил нам, лыжбатовским квартирьерам, ситуацию:

- Из-за частых наов авиации привалы и ночлег транзитных воинских частей вблизи станции и в поселке строго запрещаются. И никаких костров!

У одного из нас непроизвольно вырвалось недоуменное, наивно-тыловое:

- Вот так номер! И как же нам быть?

Капитан снисходительно улыбнулся.

- Сибиряки? - спросил он.

- Почти. Уральцы.

- Так я не стану вас учить, как устраиваться на ночлег, коли жилья нет. Сворачивайте в сторону, забирайтесь в лес и устраивайтесь, как у тещи на именинах.

- Это мы и сами сообразили бы. Но у нас времени в обрез. Пока доберемся до леса, пока будем канителиться с шалашами - опять на лыжи становись.

- Тогда возможен другой вариант. Сразу за станцией начинаются снегозащитные насаждения: по два ряда елочек слева и справа от дороги. На прошлой неделе какие-то смекалистые лыжники устроились между елочками на ночлег. Теперь в этой "гостинице" каждую ночь кто-то располагается.

Наш комбат предпочел второй вариант. И правда, "гостиничные номера" выглядят вполне приемлемо. Снег уже утоптан нашими предшественниками, кое-где настелены лапники, солома. Кроны елей, смыкаясь над головой, образуют подобие крыши. Правда, вмещаемся в узкое ложе только по два, поэтому батальон растянулся вдоль железной дороги на сотни метров.

Поужинав всухомятку, я и Фунин укладываемся, прижимаясь друг к другу спинами. Уже засыпая, слышу, как в соседнем "номере" кто-то рассуждает:

- Строиться в две шеренги - обучены, маршировать - тоже умеем. А вот ночевать в две шеренги - впервой приходится!

До подъема беспросыпно мало кто дотянул. Тридцатиградусный мороз крепко пробирал даже самых закаленных. Приходилось время от времени вылезать из своего убежища и делать зарядку.

В эту первую фронтовую ночь явственно обнаружились существенные недостатки нашего лыжного обмундирования. Для дальних переходов оно слишком громоздкое и даже чересчур теплое. А когда упаришься, Вспотеешь, то на привале или во время сна под открытым небом от сильного мороза не может полностью защитить никакая утепленная одежда.

А какой выход? Одеть нас в легкие костюмы наподобие тех, в которых бегают лыжники-спортсмены? Так мы и двух-трех дней не выдержим, перемерзнем как цуцики. Дополнительное теплое обмундирование возить следом на санях? Но ведь мы должны действовать там, где трудно пройти пехоте, где не проехать на лошадях. Именно в этом назначение лыжников на фронте.