Геннадий Геродник - Моя фронтовая лыжня

Саперы прилаживают фугасы. Показывают жестами и кричат: "Отойдите подальше!" Зажигают рискованно короткий шнур - дорога каждая секунда! - и сами отбегают к нам. Ба-ба-бах! - три мощных взрыва слились почти в один.

Шуму много, а результат далеко не отличный. Взрывы разнесли ледяной панцирь, но снежную начинку выбросили не полностью. В воротах остался довольно высокий порог, перебираясь через который, мы легко можем угодить под пулю.

Саперы и лыжники устремились в проход одновременно, вперемешку. До выяснения обстановки - ползком. А дым-то какой! И проход, и часть низины заволокло. Впрочем, это даже кстати: дымовая завеса в нашу пользу.

Саперы наметанным глазом, с ходу, определили: дальше мин нет. Опять бежим, опять по цепи прокатывается "ура!". И сразу же угасает: бежать очень трудно, не хватает дыхания. Кто-то упал слева, кто-то упал справа... Споткнулся? Ранен? Убит? Разберемся после. А пока что - вперед, только вперед!

Дым рассеялся, уже близко бруствер траншеи. На нем явственно видны темные проплешины от разрывов наших мин и снарядов.

За бруствером - траншея, она - страшная неизвестность. Что тебя ожидает в ней? Плоский кинжальный штык немецкой винтовки? Очередь в упор из "шмайссера"? Иди дюжий баварец воткнет в тебя финский нож?

Нет, к черту мрачные мысли и предчувствия! Надо во что бы то ни стало упредить баварца.

Эта сулящая нам смерть вражеская траншея вместе с тем и наше спасение. Она полностью защитит нас от пуль и в значительной мере - от осколков. Таково в данном случае диалектическое единство противоречий. Вперед, изо всех сил вперед! Остались последние метры.

На ходу бреем бруствер из автоматов. Чтобы не высовывались вражеские стрелки. Из траншеи одна за другой выело несколько ручных гранат. Длинные, как городошные биты, они, кувыркаясь, проели над нами и упали на линию второй атакующей цепи.

Муса стал на одно колено, зубами вырвал кольцо чеки и забросил в траншею ответную гранату. Я не случайно не сказал "швырнул" или "метнул". Ввиду близости траншеи Муса не размахивался рукой снизу вверх, как это делается во время учебных тренировок. Он прицельно закинул гранату сверху вниз жестом рыболова-удильщика.

Решающий шаг смертной солдатской лотереи: переваливаемся через бруствер в траншею. Немца не видно, только наши белые балахоны. Что же делать дальше? Бежать направо или налево?

Справа какая-то канитель-неразбериха: автоматная стрельба, разрывы гранат, и я следом за Мусой бегу на те звуки. За мной - Философ. Спотыкаемся о тело убитого немца, оно наполовину втоптано в снежно-грязевое месиво. Стоп! остановились. Кто и зачем остановил бегущих впереди меня - неизвестно.

Довольно стихийный процесс занятия траншеи вошел наконец в управляемое русло. Послышались голоса Науменко и Гилева. Они приказывают рассредоточиться по траншее шагов на пять-шесть друг от друга и ждать дальнейших распоряжений. Вести наблюдение за северо-западным направлением - оттуда возможна контратака. Следить за воздухом.

Бой был короткий. А потом

Глушили водку ледяную,

И выковыривал ножом

Из-под ногтей я кровь чужую. Семен Гудзенко

После атаки

Осматриваемся, разбираемся в обстановке, прислушиваемся к новостям, которые на ходу сообщают нам снующие взад и вперед по траншее связные, санитары, командиры. Ищут своих те бойцы, которых стихия атаки занесла в соседние подразделения.

Пулеметчики выбирают для себя удобные точки и наскоро оборудуют их. Оставленные немцами не годятся - они были предназначены для ведения стрельбы в противоположном направлении.

Правее нас на горке горит хутор. То ли его зажгла наша артиллерия, то ли, убегая, запалили немцы. Хутор заняли батальон никитинцев и наша первая рота. Пехотинцы и лыжники тушат пожар, но им мешают немцы - обстреливают из орудий и минометов.

Оказывается, в траншее был оставлен только жиденький заслон. Вот почему мы встретили довольно слабое сопротивление. Под прикрытием заслона основная масса немецкой пехоты по ходам сообщения отошла на соседний хутор и укрылась за следующей полосой укреплений. С ходу их не взять, надо все начинать сначала.

Большинство своих раненых и убитых немцы успели утащить при отходе. Но в траншее все же осталось несколько трупов. Мне приказано собрать с них документы и письма. Начинаю с убитого, который, втоптанный в грязь, лежит рядом со мной. Поворачиваю незадачливого завоевателя лицом вверх... Крупный осколок снес верхнюю часть черепа вместе с каской... Стоящий возле меня Муса издает какое-то междометие, выражающее крайнюю степень брезгливости. Дрожащей рукой он торопливо достает свой финский нож, отхватывает длинную полу фрицевой шинели и мятым, замызганным платом прикрывает отвратное месиво из крови, мозгов и грязи...

Из нагрудного кармана френча извлекаю туго набитый бумажник. Самое важное для меня - тонкая зеленовато-ядовитого цвета книжица с сильно замусоленными обложками. На лицевой стороне ее изображение орла, широко распростершего крылья и держащего в когтях свастику. Это "зольдбух" - основной документ военнослужащего гитлеровского вермахта от солдата до генерала. Остальное содержимое бумажника - фотографии, видовые открытки, запасная чистая бумага и конверты, рейхсмарки и оккупационные деньги.

Бумажники еще нескольких убитых немцев уже пошли по рукам. Меня опередили. Приходится разъяснять лыжбатовцам, какое значение для нашей разведки имеют трофейные документы и письма. Мне в этом деле содействуют командиры взводов, рот и политруки.

Письма, фотографии и "зольдбухи" солдаты возвращают без особого сожаления. Очень неохотно расстаются с немецкими газетами - бумага на курево в батальоне большой дефицит.

Посрывал я с убитых погоны, поснимал нагрудные памятные знаки - они тоже подлежат отправке в штаб. Хотя живого пленного пока нет, эти скудные трофеи для меня, начинающего переводчика-самоучки, тоже весьма полезное учебное пособие. Заглядывая, например, в "зольдбух" хозяина погон, в графу "динстград", то есть воинское звание, учусь разбираться в иерархии чинов гитлеровского вермахта, постепенно постигаю незнакомую мне терминологию.

Довольно увесистый пакет я отнес в штаб лыжбата, который на время операции придвинулся к Ольховским Хуторам. Однако документы и письма здесь долго не задержались, их срочно затребовали в штаб 8-го гвардейского. Мы своими силами только успели установить, что все убитые - из 613-го "инфантерирегимента", то есть пехотного полка.

Ночью на отбитых у немцев позициях лыжбатовцев сменил батальон 58-й ОСБ. Эта часть временно тоже включена в оперативную группу генерала Андреева.

- Вот и вернулись в дом родной! - говорит Философ, заходя в нашу землянку. В этом возгласе чувствуются и горькая ирония, и искренняя радость.