Геннадий Геродник - Моя фронтовая лыжня

...Похоронили мы неизвестного капитана в Мостках. Вернул я хозяину его шпалы. После этого как отрезало - ни разу больше не потревожил беспокойный капитан.

А все-таки что-то есть!

Наш привал на "капитанском горбыле" получился продолжительнее предыдущих. Пора топать дальше. Подымаясь, Леша задумчиво говорит:

- Я, конечно, поповским байкам про загробную жизнь, про ад и рай не верю. А все-таки что-то есть! Ведь бродила, беспокоилась душа капитана, пока его кости лежали неприкаянные. И то, что у меня под окном говорил, подтвердилось: ведь лежала возле него сумка с документами. Нет, обязательно что-то есть!

Это произнесет) таким тоном, что высказывать мне свое мнение не требуется. Да и обстановка для ведения бесед на сложные мировоззренческие темы явно не располагает. Правда, Аристотель и его ученики важнейшие философские проблемы обсуждали именно во время прогулок. Но я и мой спутник по прогулке, то и дело увязая в болоте, последовать их примеру не можем. Историю, рассказанную Лешей, обдумываю про себя.

Да, надо согласиться с Лешей: что-то есть. Но не то, что он подразумевает. Если отбросить легкий на мистики, то остается главное: душа самого Леши. У него очень высоко развито чувство долга перед нашими воинами, которые еще не имеют своего постоянного места вечного упокоения. Когда Леша обнаружил останки капитана и не смог незамедлительно захоронить их, это и довело его до временного душевного расстройства.

Балансируя шестом на зыбкой трясине, я думал еще вот о чем. Прежде чем стать одержимым следопытом, Алексей Васильев прошел те же этапы, что и Николай Орлов. Началось со сбора разбитой военной техники, металлолома, главным стимулом была материальная заинтересованность. Но постепенно довольно прозаическое занятие переросло в бескорыстную, полную опасностей благородную страсть.

В самоотверженных стараниях Васильева-следопыта, подумалось мне, есть еще одна сторона. Он - лесник, рачительный хозяин своего участка, не терпит в нем даже малейших беспорядков. Тем более не может быть спокоен, если в границах его обхода обнаруживаются непогребенные советские воины.

Знакомые ориентиры

Эти места знакомы Леше с детства, за несколько десятиий он исходил их вдоль и поперек. Установить свое местонахождение и оценить пройденный путь ему помогают многочисленные ориентиры. Он называет их мне. Болотца - Зеленое, Теплое, Туманное, Погибельное, Вонючее, Сухой Олешник, Мшистое... Горбыли Долгий, Высокий, Осиновый, Густой Ельник, Трухлявые Пни, Брусничный, Капитанов... Обходы - Багульниковый, Клюквенный, Чертоломный, Торфяной, Долгий Зыбун, Беличий, Журавлиный...

Видимо, сам Леша нарекал эти взлобки и болотца, объезды и обходы. И, надо полагать, эта топонимика в основном служит ему же. Но очень возможно, что этими наименованиями отчасти пользуются и другие бывшие ольховчане.

А эту речку "окрестили" далекие Лешины предки - Глушица. Вот он, первый знакомый для меня ориентир! Теперь я, как говорят землемеры и геодезисты, "привязался" к местности. До Глушицы мы не раз добирались во время лыжных рейдов в сторону Спасской Полисти. Кроме того, я дважды пересекал ее в верхнем течении: в феврале, когда наш лыжбат шел от Мясного Бора к Новой Керести и Ольховке, затем в апреле, когда меня, раненого, везли в Селищенский Поселок.

Добираемся до следующей речки... Нет, извините - это, оказывается, не речка. Леша называет: ручей Нечаянный. Нечаянный?! Погоди, Леша, здесь обязательно остановку сделаем. Нечаянный... Нечаянный... Почему все эти прошедшие десятиия я ни разу не вспомнил о нем? Ведь с этим рубежом связано немало памятных для меня событий. Здесь наш лыжбат помогал стрелковой бригаде ликвидировать прорыв немцев со стороны Чудова. Где-то севернее этого места, ниже по течению, Кронид Кунгурцев устраивал ложную переправу, а еще севернее наш лыжбат переправлялся на самом деле. Тогда Нечаянный был значительно шире, чем сейчас, и выглядел серьезной водной преградой.

Сегодня мы перебрались через Нечаянный очень просто - по мостику. Мостик аккуратный, с перильцами из неокоренных березок. Будто в пригородном парке, только лебедей не хватает. Леша похвалился: это, мол, моя работа.

От Нечаянного наряду с Лешиной начинается и моя топонимика. Где-то в стороне от дороги на лесистых увалах расположены: "земляничная поляна", возле которой мы обнаружили "волховскую панораму", поляна "подснежников", на которой погиб Авенир Гаренских. Там его могила. Уклоняться в сторону, чтобы искать эти поляны, нет времени. Да и вряд ли я узнал бы те места.

Делаем привал у Крестовой ямы. Это большая чаша-впадина на пересечении дороги и перпендикулярной к ней просеки. По словам Леши, пройдено полпути. По прямой не так уж много - каких-нибудь восемь километров. Но если учесть обходы, то наберется в полтора раза больше. Да если помножить на коэффициент особой трудности дороги, то получится еще весьма солидная надбавка.

Долго шли по Прошкиному и Ольховскому болотам и наконец выбрались на относительно высокую гряду, примыкающую к Керести.

- Скоро Ольховка, - сказал Леша. - Вон вправо Батарейная поляна.

Название явно рождено войной. Узнаю поляну: на ней стояла батарея 23-го гвардейского артполка. Здесь я выпросил у комбата кусок конины. Вон то дерево, под которым артиллеристы свежевали коня...

Дважды умершая Ольховка

У себя на родине, в Белоруссии, я видел десятки загубленных фашистами селений, так и не восстановленных после войны. Пепелища давным-давно заросли бурьяном и опаханы со всех сторон тракторами или полностью распаханы. У Ольховки история несколько иная: воспрянув было из пепла, она вторично погибла уже в мирные годы.

У новоселов не было времени прибирать за собой покинутые усадьбы. В хаотическом беспорядке громоздятся развороченные печи, трухлявые бревна, прясла гнилой дранки, брошенные за ненадобностью старые кастрюли, металлические трофейные бочки из-под горючего. Нелепо выглядят остатки ставших ненужными заборов и пней, замолкли над колодцами журавли. Среди зарослей бурьяна угадываются бывшие деревенские улочки, переулки и тропинки. В одичавших палисадниках среди пожухлого чернобыльника проглядывают неподдающиеся заморозкам флоксы, высоко торчат обвитые паутиной стебли мальв.

А это откуда взялось? Кое-где попадаются пепелища довольно свежие, еще не поросшие бурьяном. Леша объясняет:

- Несколько изб с хозяйственными постройками осталось тут уже после того, когда все ольховчане покинули деревню. Чем разбирать и перевозить избы по такой трудной дороге, иным показалось выгоднее строиться заново. В этих избах ночевали охотники, заготовители сена, ягодники и грибники. Частенько выручали они и меня. Ведь в один день в оба конца управиться трудно. Ночевал я в своей же избе, в Спасскую Полисть ее не забирал. Однак нашлись прохвосты, доконали нашу мученицу Ольховку.