Геннадий Геродник - Моя фронтовая лыжня

- Ладно, на сегодня хватит. Но мы еще вернемся к этой теме. А пока что по-хорошему предупреждаю: мы включили тебя в батальон с испытательным сроком. Одумаешься, исправишься - останешься с нами, вместе поедем воевать, Родину защищать. А если опять возьмешься за свое - тогда уж нам придется с тобой расстаться...

Солдатам третьей роты Емельянов сказал:

- Не попрекайте Стуколкина симулянтством. Относитесь к нему так, будто ничего не знаете о его прежних выходках. Попробуем гладить его по шерсти. Может, внимательным подходом удастся приобщить к солдатской семье.

Соблюдая наказ комиссара, большинство солдат роты старается не напоминать Стуколкину о его неудачной попытке симуляции. Но поддерживать с таким типом дружеские отношения трудно. К тому же сам Стуколкин непрерывным нытьем провоцирует насмешки.

Прежде всего не поладил со Стуколкиным ротный приставала Пьянков.

- Эй, земляк, ты вот говоришь, будто сильно животом маешься, - сказал он Стуколкину во время обеда нарочито громко, чтобы слышали и другие. - Так я тебе советую: от живота нет лучшего средства, чем строгая диета. Коли у тебя в борще жирные куски мяса попадутся или в каше шкварки окажутся, ты эту отраву немедля в мою миску перекидывай!

- Я те перекину! - вместо того чтобы отшутиться, всерьез огрызнулся Стуколкин. - Вот сейчас выйдем из столовки, так я тебя, хорька вонючего, через забор перекину!

Тихий Вахоня

В нашей роте не более дюжины некурящих. В том числе комроты Сергей Науменко, я, учитель Федоров и молодой паренек из Перми - Александр Вахонин. В роте его почему-то называют не Вахониным, а Вахоней. Пожалуй, такой вариант более подходит Саше, парню на редкость добродушному, покладистому, не по возрасту инфантильному.

Вахоня очень трудолюбив. Каждую свободную минуту он с чем-то возится, говоря по-уральски, что-то робит. В казарме по своей инициативе законопачивает щели и дырки от выпавших сучков, на учебном плацу во время перекура подравнивает лопатой землю, соскабливает с бума грязные натоптыши. Или сядет в сторонке и вырезает перочинным ножом из дерева забавные фигурки: кикимор и леших, персонажей басен Крылова и народных сказок.

В запасном Вахонин - малоприметный солдат. Если и обращает на себя внимание, так своей чудаковатостью. Но на фронте тихоня еще покажет себя, прославится на весь лыжный батальон, на всю гвардейскую дивизию.

Мы еще встретимся с тихим Вахоней.

Дмитрий Михайлович

Есть кроме меня в нашем батальоне еще один педагог - преподаватель истории в средней школе Федоров. Я подружился с ним по пути в полк, в эшелоне. Когда мы остаемся вдвоем, то называем друг друга по имени-отчеству.

Но впервые услышал я об учителе Федорове еще до того, как познакомился с ним лично. Дело было так. Когда в Невьянске военкоматовский писарь каллиграфическим почерком записывал меня в лыжники, в кабинет быстрым шагом вошел капитан с какой-то бумажкой в руке.

- Учителя Федорова еще не оформляли? - спросил он, одновременно обращаясь к писарю и сидящему за соседним столом лейтенанту.

- Учителя Дмитрия Федорова десять минут назад оформили, - приподнимаясь степенно, соответственно своему возрасту, а не воинскому званию, ответил писарь. - Вот он, под семидесятым номером записан.

Лейтенант вскочил куда проворнее и подбежал к старшему начальнику. Вдвоем они уставились в список, оформленный с таким тщанием, будто это был аттестат зрелости выпускника средней школы.

- Экая досада! - воскликнул капитан. - Из округа пришло предписание: Федорова направить на курсы армейских политработников. Что же будем делать?

- Разумеется, Федорова можно кем-то заменить и весь лист начисто переписать, - ответил лейтенант. - Но эта канитель займет не менее получаса. А нам железная дорога на пятки наступает. И так опаздываем!

- А если эту семидесятую строчку зачеркнуть и сверху надписать красными чернилами? - повернулся капитан к писарю.

- Это сделать очень просто, - ответил писарь. - Но, само собой разумеется, вид документа будет уже не тот...

Капитан некоторое время колебался, поглядывая то на список, то на предписание из округа. Наконец принял решение:

- Ладно! Ничего переделывать не будем. Пускай Федоров едет с лыжниками. Член партии, с высшим образованием - в любом месте выдвинется. А в округ ответим: поздно, Федоров уже призван в армию.

На основании единичного факта я не имею права зачислять капитана и писаря в бездумные формалисты. Этот случай навел меня на грустные философские размышления иного плана. Дескать, и в мирное время в судьбы людей нередко вмешивается случай. А в годы войны он еще более претендует на власть.

Вот как в этой истории с учителем Федоровым. Принесли бы в военкомат пакет из округа на несколько минут раньше, попал бы Федоров на регистрацию в лыжбат на несколько минут позже - и дальнейшая жизнь человека потекла бы совсем по иному руслу.

Но и сам конкретный факт не мог оставить меня равнодушным. Из-за такого пустяка, как внешний вид списка, возмущался я про себя, так легко решили человеческую судьбу?

И теперь, когда я хорошо знаю учителя Федорова, передо мной возникла проблема: стоит ли ему рассказать о том, что мне случайно довелось услышать в Невьянском военкомате? После некоторых колебаний решил: пожалуй, стоит. Даже обязательно надо рассказать! Возможно, Дмитрий Михайлович что-то сумеет предпринять из запасного?

Выслушав меня, Дмитрий Михайлович даже расстроился.

- Очень обидно, что так получилось! - сказал он с досадой. - Я ждал этого вызова на курсы и знал, что он вот-вот должен прибыть в Невьянск. Ну что ж, будем надеяться, что моя судьба еще исправит свой промах. А нет - так и рядовым солдатом повоюю.

Владимир Фунин

Скоро наша дружная пара, состоявшая из двух педагогов, переросла в не менее дружное трио. К нам присоединился невьянский инженер Фунин, работавший до призыва в тресте Уралзолото.

Владимир Федорович - человек несловоохотливый, с пристальным, оценивающим взглядом, наблюдающий за тем, что происходит вокруг. Но своими наблюдениями и выводами с другими делится неохотно.

Немного медлителен. И характер у него такой, и солидная фигура не располагает к повышенной подвижности. Владимир Федорович прибыл из трестовской конторы в запасной с лишними килограммами. Первые дни и недели этот балласт лимитирует его. Фунину труднее, чем многим из нас, приходится и во время утренних бросков к реке, и на полосе препятствий, и особенно на спортивных снарядах. Но Владимир Федорович стоически переносит трудности солдатской жизни. Не ворчит, не жалуется даже нам, самым близким своим друзьям. Изо всех сил старается не отставать от других.

На малоподвижной учительской работе я тоже начал было отяжелевать. Но рытье окопов, странствия в эшелонах, работа в колхозе и скромная карточная диета в Кировграде не только привели меня в норму, но и захватили килограмма два-три из НЗ. Этот процесс можно проследить на брючном ремне. Между могилевской и теперешней дырочками расстояние в несколько сантиметров.