Елена Мурашкинцева - Верлен и Рембо

Именно невероятная переменчивость порождала легенды. Самые распространенные из них звучат так: Верлен — бродяга, Верлен — большое дитя, Верлен — мечтатель, идущий из грязи к свету. Он, действительно, вел богемный образ жизни, не имел своего угла, познал нищету и болезни, появлялся на людях чуть ли не в лохмотьях — но только в последние годы жизни, после смерти матери. При этом по натуре он стремился к совершенно иному: до определенного времени его поведение было безупречным, он всегда ценил тщательность и аккуратность в одежде, ему нравились стабильность и "упорядоченный" уклад. В зрелые годы он походил на англичанина — священника или учителя. И любил подчеркнуть это, полушутливо — полусерьезно говоря о своем стремлении к "респектабельности". Так, Жан Мореас видел его в шелковом котелке — "лондонском и блистательном". Даже в самые худшие минуты своей жизни, в период нищеты и бродяжничества он старался сохранять привычки "джентльмена". В этом человеке уживались аккуратность, педантизм, усидчивость, работоспособность — и одновременно крайняя распущенность. Трудно поверить, что одна и та же рука стреляла в Рембо и писала "Мудрость".

Легенда о "большом ребенке", который так никогда и не повзрослел, взывает к снисходительности — между тем, все его "шалости" были вполне взрослыми. Сочетание противоречивых черт в характере присуще отнюдь не детям: "Верлен представляет собой бесконечно сложное сочетание искренности и лживости, простодушия и цинизма, наивности и развращенности". Главное же состоит в том, что Верлен решал (вернее, пытался решить) проблемы взрослого человека. И центральной из них была любовь — не бессознательная любовь ребенка к родителям, а осознанное и очень сильное чувство к избраннице (или избраннику). Ради этого прекрасного чувства Верлен не пощадил даже своего "учителя" и покровителя:

"… Гюго всегда говорил о любви или одни банальности, или же как человек, который (по крайней мере, его писания свидетельствуют об этом) всю жизнь по отношению к женщинам был только пашой. "Ты мне нравишься, ты мне уступаешь, я люблю тебя. Ты мне противишься, так уходи. Ты любишь меня за мою славу, быть может, за мою причудливую внешность, быть может, за мою львиную голову? Ты ангел". Ни робости, ни надежды, ни муки, ни радости. Счастье петуха, а потом его трубное пение". [109] "Записки вдовца": "Все он — и довольно".

В пресловутом любовном "треугольнике" лишь Верлен остался верен былым привязанностям. Рембо, оглядываясь назад, испытывал только горечь и выразил свои чувства в жестоких словах: "Я полюбил свинью!". Матильда до конца жизни содрогалась, слыша имя бывшего мужа. У Матильды был сильный характер. У Рембо была железная воля. И только самый слабый из троих сохранил любовь. Верлен не мог забыть ни Матильду, ни — особенно — Рембо. И в поздних стихах, и в воспоминаниях он говорил о Рембо с неизменным благоговейным чувством, которое буквально лелеял в себе. Именно Рембо Верлен посвятил первое из своих поэтических "Посвящений", где назвал его "ангелом и демоном", а затем провозгласил:

"Твое сверкающее имя будет навсегда воспето славой, ибо ты любил меня, как должно".

В 1895 году старый, смертельно больной Верлен издал поэтические сочинения своего покойного друга.

У Верлена все и всегда было "параллельным" — не случайно он назвал так свой сборник. Еще до встречи с будущей женой он томился в ожидании "высокой" любви. Он обрел ее, но затем это чувство стало "параллельным", преобразившись в любовь-ненависть.

Более других близка к реальности легенда о мечтателе, создающим чудесные творения из грязи и "сора". В его неординарной, контрастной натуре всегда преобладало острое ощущение своего призвания (как у Рембо и Малларме). В сущности, Верлен был романтиком в эпоху "смерти романтизма". Кстати говоря, у него также было искушение черпать вдохновение из прочитанных книг:

Но это искушение Верлен преодолел: для творчества ему нужны были "впечатления" — реальные, а не книжные. И поэзия его всегда иссякала, когда он начинал жить "скучно". В этом заключена разгадка бегства из Парижа. Рембо утверждал, что хотел сделать из него "сына солнца". Какими же средствами? Алкоголем и наркотиками? Но проспиртованный насквозь Верлен (который начал расплачиваться по счетам — артритом, циррозом печени и проч. лишь в последние годы жизни), мог бы дать в этом смысле сто очков вперед своему юному другу, ибо у того здоровье начало сдавать уже в девятнадцать лет. Даже в период сознательного возвеличения Рембо Верлен снисходительно замечал, что его юный друг "пить совсем не умел". С наркотиками парижанин также познакомился раньше, чем провинциал из Шарлевиля: в столице были для этого все возможности — их использовал уже Бодлер, любимейший поэт Верлена.

Он умел судить себя безжалостно:

"О моя низость, моя податливость и это неисправимое упорство, упорство во грехе, упорство инстинктивное, почти животное…" [111] "Мои тюрьмы".

Но и прощать себя он тоже умел — и делал это с легкостью, которую можно было бы назвать циничной, если бы она не была такой простодушной. Вместе с тем, Верлен всегда был искренен. В 1885 году он написал очень короткое завещание: "Я не оставляю ничего бедным, потому что я сам бедняк. Я верю в Бога". И то, и другое было правдой.

Легенды о Рембо кардинально отличаются от легенд о Верлене. Они создавались без опоры на факты и были порождены, прежде всего, воображением его родных. Французский исследователь Рене Этьямбль, посвятивший этой проблеме четырехтомную монографию, проанализировал — можно сказать, препарировал — множество подобных домыслов. Некоторые из них оказались чрезвычайно живучими, и здесь немалую роль сыграли литературные "скандалы": публичный обмен обвинениями между Изамбаром и Берришоном, а затем между Берришоном и Кулоном постоянно подогревал интерес публики. Не будь этих инвектив, "Рембо пользовался бы не большей известностью, чем Нерваль или Раймон Руссель".

К числу самых распространенных относятся легенды о Рембо-сверхчеловеке и о "святом" Рембо. Согласно версии родственников, Рембо был сотворен Богом в назидание всему роду человеческому. Помимо совершенно уникального поэтического дара, он обладал невероятными талантами во всех сферах жизни и явил себя Прометеем во всех своих начинаниях. К примеру, он был великим исследователем — это без всяких сомнений провозгласила еще Изабель Рембо: