Джон Рональд Руэл Толкиен - Письма

И тем не менее пусть Рейнер выбросит из головы «Аллегорию». В любой стоящей истории, я полагаю, есть «мораль». Но это — далеко не то же самое. Даже борьба между светом и тьмой (это он говорит, не я) для меня — всего лишь особая фаза истории, возможно, один из образчиков ее узора, но не сам Узор; и в качестве актеров выступают отдельные личности — каждая из них, разумеется, содержит в себе универсалии, иначе они бы вообще не жили, однако они вовсе не олицетворяют их как таковые.

Разумеется, Аллегория и История сходятся воедино, встречаясь где-то в Истине. Так что единственной полностью последовательной аллегорией является реальная жизнь; и единственной вполне понятной историей является аллегория. И как обнаруживается, даже на материале несовершенной человеческой «литературы», чем лучше и последовательнее аллегория, тем проще ее прочесть как «просто историю»: а чем лучше и плотнее соткана история, тем скорее усмотрят в ней аллегорию те, кто к тому склонен. Однако обе они начинают с противоположных концов. Можно сделать из Кольца аллегорию нашего собственного времени, если угодно: аллегорию того неизбежного исхода, что венчает любые попытки победить силу зла — силой. Но только потому, что любая сила, магическая или механическая, всегда именно так и действует. Нельзя написать историю о якобы простеньком магическом кольце без того, чтобы в повествование не ворвалось еще и это, если воспринимать кольцо серьезно и заставлять случаться события, которые и в самом деле случились бы, если бы такой предмет действительно существовал.

Рейнер, конечно же, углядел слабое место: связка (что неизбежно). Я очень рад, что, по его мнению, в целом связать книги удалось вполне успешно. На большее я не мог и надеяться. Я сделал все, что в моих силах: поскольку без хоббитов (люблю ж я их!) было никак нельзя; ну, и Бильбо полагалось промелькнуть, — в память о прошлом. Однако меня нисколько не тревожит, что кольцо, как выяснилось, вещь куда более серьезная, нежели казалось; уж так оно за легкими выходами из положения водится. А в объяснениях, сдается мне, нуждаются вовсе не поступки Бильбо. Слабое место — это Голлум и его поступок, когда он предлагает кольцо в подарок [1]. Однако позже Голлум станет главным героем, и я вовсе не полагаюсь на то, что Гандальв прояснит что-то в его психологии. Надеюсь, все получится, и окажется, что Гандальв скорее проницателен, нежели «ему непросто». И все же я это непременно приму во внимание, перерабатывая главу II для печати: в любом случае я намерен ее сократить. Правильный способ справиться с проблемой — это слегка переделать главу V в первоначальной истории. Это — вопрос отнюдь не практического свойства; хотя я со всей определенностью надеюсь оставить после себя данную вещь в отредактированном, окончательном варианте, — дабы мир швырнул ее в корзину для бумаг. В конце концов туда попадают все книги — во всяком случае, в этом мире.

Что до того, для кого книга предназначена? Мир, кажется, все больше и больше распадается на замкнутые фракции, на морлоков и элоев, и всяких там прочих. Однако те, кто любит такого рода вещи, любят их очень сильно; им таких книг вечно не хватает, а те, что есть, недостаточно длинны и голода не утоляют. В численном отношении вкус, возможно, и ограничен (увы!), даже если, как я подозреваю, и растет, и для дальнейшего роста нуждается главным образом в ресурсах. Но там, где этот вкус существует, он не ограничен возрастом или профессией (разве что исключить тех, кто всей душой предан машинам). Читательская аудитория, что до сих пор следила за созданием «Кольца», глава за главой, перечитывала его и жадно требовала еще, включает в себя некоторое количество престранного народа со сходными литературными вкусами: таких, как К. С. Льюис, покойный Чарльз Уильямс, мой сын Кристофер; они, по всей вероятности, составляют совсем небольшое, не приносящее прибыли меньшинство. Однако в аудиторию эту входят и другие: адвокат, доктор (профессионально занимающийся раком), пожилой армейский офицер, учительница начальной школы, художник и фермер [2]. Подборка довольно широкая, даже если исключить тех профессионалов от литературы, чьи собственные интересы вроде бы лежат совсем в другой области, — как, скажем, Дэвид Сесил.

Как бы то ни было, корректору, если когда-либо дойдет и до этого, я надеюсь, особо мучиться не придется. На меня навалилось много другой работы, и у меня просто времени не было просмотреть отсылаемые вам главы. По всей видимости, в нескольких местах «Белизарий» было нацарапано как вариант над именем «Гамилькар» [3]. Что выбрать, не так уж и важно; хотя замена преследовала определенную цель; но, как бы то ни было, надеюсь, что омерзительная неряшливость с путаницей в именах даже второстепенных персонажей не обезобразит окончательного варианта. И еще: знание предыдущей книги неизбежно предполагается; однако существует Предисловие или вступительная глава, «Касательно хоббитов». В ней дается краткий пересказ главы V «Загадки во тьме» и содержится информация, приведенная на первых двух-трех страницах предыдущей книги, и, кроме того, объясняются многие подробности из тех, про которые спрашивают «поклонники»: табак, например, и ссылки на полицию и короля (стр. 43) [4], и домики, фигурирующие на иллюстрации Хоббито-на. «Хоббит», в конце концов, был не так прост, как кажется; он вроде как наудачу выдернут из мира, в котором уже существовал, и мир этот вовсе не придумывался заново только продолжения ради. Единственная вольность, если можно так сказать, которую я себе позволил, это сделал Кольцо Бильбо Единым Кольцом: все кольца произошли из одного источника задолго до того, как Бильбо нащупал его в темноте. Ужасы уже таились там, вот, например, на стр. 36 и 303 [5]; и Эльронд понимал: разогнать их не под силу никакому Белому Совету.

Что-то разболтался я о своих личных причудах. Задача моя в том, чтобы закончить эту вещь в соответствии с замыслом — и представить ее на суд. Уж простите великодушно! Написана она кровью моего сердца, густой или жидкой, уж какая есть; другого не могу. Боюсь, книге придется выстоять или пасть в том виде, в каком она в общем и целом создана. Бесполезно притворяться, что я не мечтаю о публикации; ведь искусство для самого себя — это не искусство; и не то, чтобы хвала меня не радовала, ибо малая толика тщеславия человека падшего отпущена и мне (в писания свои он вкладывает не больше, чем в детей своей плоти, но им-то без предназначения никак нельзя); однако ж главное — это завершить свой труд, если завершение имеет хоть какой-то смысл.

Я глубоко признателен вам за то, что меня воспринимает всерьез деловой человек, имевший и имеющий дело со множеством авторов куда более образованных и талантливых. Желаю вам с Рейнером счастливого путешествия, успеха в бизнесе, а потом — чудесных дней в Горах [6]. Как я мечтаю еще раз увидеть снега и головокружительные вершины!