Джон Гибсон - Над нами темные воды

Двое братьев Артура приехали раньше нас. Стригали, трое веселых мужчин, прохаживались у входа. Немного позже подошли сортировщик шерсти и подсобный рабочий.

Работа начиналась в шесть часов. Без пяти шесть стригали включили небольшой двигатель, дающий ток машинкам для стрижки шерсти. Мы вошли в загон и вывели первые пятьдесят овец. Животные с опаской поглядывали на стригалей.

В первый день мне все было в диковинку, но потом я привык к этой работе, и она больше не казалась мне особо сложной. Время летело быстро.

Подготовка к стрижке начиналась после полудня, когда овец заводили в загон и отбирали самых длинношерстных. На пастбища за овцами мы ездили на лошадях. Мне дали очень смышленую кобылу по кличке Молли, которая гораздо лучше меня знала, как нужно гнать овец. Мы ехали цепочкой, склонившись в седле и отпустив поводья. Как только замечали овец, сразу разъезжались. Молли приподнимала свои маленькие темные островерхие уши, и я знал, что она с первого взгляда правильно оценит ситуацию. Кобыла терпеливо ждала, пока Джим, средний брат, скакал к стаду, чтобы отделить нужное число овец. Слышны были его крики и глухой топот копыт. Глаз у Джима был наметанный. Он на всем скаку врезался в белую массу и всегда отсекал от нее не больше трехсот и не меньше двухсот восьмидесяти животных. Потом давал нам знак взмахом руки, мы скакали к нему легким галопом и начинали медленное возвращение к загонам.

Так как стригалей не хватало, стрижку производили рано утром, когда имели обыкновение появляться на свет ягнята. Часто можно было видеть, как родившиеся день или даже час назад барашки, пошатываясь, бредут за стадом в сопровождении матерей. Самых слабых я поднимал в седло и вез. Теплые, похожие на клочок шерсти ягнята безучастно переносили эту поездку.

Мне нравились эти неторопливые верховые прогулки. Овцы неспешно шагали перед нами и беспрестанно блеяли. Солнце припекало. Сизый дым от сигарет струился в воздухе. В руках у нас были длинные ветки, которыми мы подстегивали самых непослушных овец. В отаре всегда находилась овца, у которой отстал ягненок. Она медленно шла перед Молли, жалобно блеяла и норовила вернуться к своему детенышу. Молли никогда не наступала на таких овец, но, когда ей надоедал этот траурный марш, она опускала голову и носом толкала животное вперед. Иногда потерявшая ягненка овца отрывалась от нас и бежала назад по огороженному пастбищному участку. Начиналась суматоха. Молли резко поворачивалась и неслась за ней. От криков, блеяния и топота у меня звенело в ушах. Убедившись, что ей далеко не уйти, овца возвращалась в отару, и вновь воцарялся покой.

Во время стрижки умирало много ягнят. Я часто видел на траве их мертвые тела. Еще мне попадались скелеты ягнят и овец, умерших раньше.

Нам требовалось около часа, чтобы добраться до края пастбищного участка. В течение этого времени мы несколько раз объезжали отару и ловили беглянок. Небо было лазурным. Изумрудная трава блестела в лучах солнца. На севере бесконечные пшеничные поля меняли цвет от серого до темно-зеленого. Легкий ветерок шевелил колосья злаков. Там и сям группами и поодиночке стояли высокие кипарисы со стволом, напоминающим березу, и серебристыми листьями. Иногда, завидя Джима, я подъезжал к нему, и мы перекидывались несколькими фразами.

Очень непросто провести триста овец через одну калитку. Главное - это чтобы прошла первая. Остальные двести девяносто девять послушно последуют за ней. Но почему-то ни одна из овец не желала первой проходить через калитку. Отара останавливалась перед забором, овцы поворачивались и двигались во всех направлениях, кроме нужного. Я никогда не слышал таких ярких и выразительных ругательств, какими сыпал Джим, когда, соскочив с лошади, пробирался через отару, хватал овцу и тащил ее через калитку. Тем временем мы свистели, кричали до хрипоты и гонялись за убегающими овцами.

Дорога к загонам лежала через чащу, и именно здесь овцы проявляли удивительную сообразительность, выводившую нас из себя. Они разбредались, прятались за деревьями, бежали обратно, забирались под кусты, так что нам приходилось спешиваться и выковыривать их оттуда палками. Молли знала, что нужно делать в таких случаях. Она кружилась, носилась между деревьев, стараясь выгнать овец из зарослей. Мне приходилось прикладывать большие усилия, чтобы удержаться в седле.

Отара подходила к загонам, и вновь начиналась суматоха. Осматривать овец - это все равно что играть в гольф: препятствий и помех хоть отбавляй. Нужно иметь огромное терпение. Мы больше не испытывали жалости к овцам, потерявшим ягнят, и к ягнятам, оставшимся без матерей. Одного дня этой работы хватило для того, чтобы я стал бесчувственным, как какой-нибудь свирепый фермер. Я начал испытывать к этим животным неприязнь, какую человек испытывает к низкому косяку, ударяясь о него головой.

После того как все овцы оказывались в загоне, мы облегченно вздыхали, привязывали лошадей к забору и на негнущихся ногах шли пить чай. Всю еду привозили на грузовике, но один из стригалей каждый день ходил в небольшую усадьбу, которая стояла неподалеку, и приносил горячий чай. Оплата стригалей была сдельная и зависела от количества остриженных овец. Поэтому они работали не разгибая спины. Интересно было наблюдать, как ловко рабочие стригут дрожащих животных, останавливаясь лишь для того, чтобы привести из загона новую жертву.

Пока стригали трудились, Джим занимался вновь прибывшими овцами. Хватал оказавшихся в отаре баранов и швырял их в отдельный загон. В конце узкого загона была вращающаяся калитка. Мы прогоняли овец через этот огороженный участок, а стоящий у калитки Билл быстро отделял ягнят от овец. После этого все было готово к завтрашней стрижке. Оставалось только выпустить остриженных овец и немного проехаться верхом, чтобы убедиться, что все ягнята нашли своих матерей. Так мы работали каждый день. Обычно все шло гладко, если ночью не было дождя. Стригали отказывались стричь мокрую шерсть, и мы позволяли овцам побегать час-другой на солнышке, чтобы шерсть высохла.

Попрощавшись с остальными, мы с Артуром сели в машину и поехали домой. Сзади еще некоторое время доносилось блеяние овец, а впереди в темноте приветливо светились огни фермы. Я очень устал, но после того, как принял горячую ванну и поел, почувствовал себя значительно лучше. Ночью вышел во двор и стал наблюдать за восходом луны. Воздух был насыщен запахом земли, деревьев и цветов. Где-то вдалеке жалобно кричала лиса.

Должно быть, жена Артура упросила мужа, чтобы он не будил меня слишком рано. В эту ночь я спал очень крепко, и, когда открыл глаза, было уже девять часов. Утро было чудесное. По веткам прыгали зеленые попугаи. Среди пастбищ, покрытых белесым туманом, словно алмазы сверкали в солнечном свете верхушки деревьев.