Николай Андреев - Трагические судьбы

«Маршал Москаленко — главнокомандующий ракетными войсками… Страдает язвой желудка и даже на работе порой сидит с грелкой. Когда ему присвоили звание маршала, Варенцов негодующе заметил: «Представляешь, этого тупого быка они сделали маршалом».

«Работающий в нашем комитете Евгений Ильич Левин, сотрудник КГБ и заместитель Гвишиани, — пьяница и распутник».

«Все наши генералы имеют любовниц, а некоторые из них — по две или даже больше. Семейные драки и разводы стали обыденным явлением, и никто не пытается этого даже скрывать».

«Наш военно-морской атташе сожительствовал с машинисткой, работавшей в посольстве…»

«Что касается вопросов морали, то в этом смысле сотрудники ЦК и сами далеко небезгрешны. Пьянство и интимные связи с женщинами, в частности с секретаршами, в этой среде не редкость. То же самое творится во всех министерствах и управлениях, а отношения между Хрущевым и Фурцевой наглядный тому пример».

«Федор Федорович Соломатин окончил Академию имени Фрунзе, а в 1950 году — Военно-дипломатическую академию. Он — сотрудник КГБ, работал в Соединенных Штатах. А до этого Соломатин работал в отделе Великобритании. Его жена, Катя, закупила за границей несколько шуб из натурального меха, а затем, вернувшись домой, продала их в Москве. Она тоже работала в КГБ, но за спекуляцию из Комитета была уволена. Теперь, используя связи, пытается устроиться в Главное разведывательное управление. И ей это, несомненно, удастся — среди нас много таких, кто не прочь подзаработать на импортных тряпках».

Нечего и говорить, важная информация поступала в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли близ Вашингтона. Интересно, как там распорядились всем этим богатством?

Вообще кляузность, мелочность, мстительность в натуре Пеньковского. Проявились эти черты характера еще во время его первой командировки за рубеж — в Турцию. В первое время он исполнял в Анкаре обязанности резидента военной разведки, что ему нравилось. Радость была, правда, смазана конфликтом с подчиненным по фамилии Ионченко. Тот изучал турецкий в Военно-дипломатической академии и был недоволен, что Пеньковского со знанием английского назначили исполняющим обязанности резидента, а его, знатока Турции, простым сотрудником. Да тут еще Пеньковский начал учить его, как правильно вербовать турок. «Он подходил к приглянувшемуся ему турку на улице, приглашал его в ресторан и едва ли не сразу предлагал за хорошее вознаграждение стать советским агентом. Кто же так делает?» — недоумевал Пеньковский. Раз сделал Ионченко замечание, чтобы тот прекратил работать по-топорному, два сделал, а на третий раз пригрозил, что оправит его на Родину.

Тут некстати обострились отношения с Вавиловым, резидентом КГБ, тот предложил Вере, жене Пеньковского, переспать с ним — полковник чуть не пристрелил его. Мало этого, на место военного атташе и резидента ГРУ прислали генерала Рубенко. Это был еще тот солдафон — грубый, самодуристый, не терпевший возражений. И как будто назло Пеньковскому у генерала сложились прекрасные отношения именно с Ионченко, а Пеньковского он невзлюбил, и крепко невзлюбил. Начались трения. Во время визита иранского шаха в Турцию местные спецслужбы предприняли повышенные меры безопасности. Поэтому из Центра пришло указание: оперативные мероприятия свернуть. Но генерал Рубенко проигнорировал указание, послал сотрудника на встречу с агентом. Пеньковский высказал свое негативное мнение по этому поводу, на что генерал в грубой форме приказал полковнику заниматься собственными делами и не совать свой нос в чужие.

Любопытно, что через десять лет в Турцию попадет начинающий сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс. И он тоже придет к выводу, что его коллега неправильно занимается вербовкой турок. «Никого это не беспокоило, — обижался Эймс. — Дело заключалось в том, что резидентура ЦРУ в Турции сможет доложить, что ею произведена попытка вербовки, и все получат поздравления». Так же как и Пеньковский, Эймс не сработается со своим руководителем Клэриджем, который напишет в характеристике, что не верит, что Эймс когда-либо станет хорошим оперативником. И даже такой штрих: к жене Эймса тоже будет приставать с грязными предложениями его приятель. Как скучна история шпионажа: все в ней повторяется, где ни работай — в ГРУ или в ЦРУ.

Пеньковский затаил обиду на генерала Рубенко. И начал подыскивать повод отомстить. Он, кстати, не скрыл от своих западных друзей эту черту своего характера: «По натуре я мстительный, особенно если речь идет о справедливости. Пусть даже несправедливо поступают по отношению ко мне. Именно тогда я решил перейти на вашу сторону». С Ионченко было проще. Пеньковский из телефона-автомата позвонил в турецкую контрразведку и проинформировал ее о деятельности туповатого коллеги. Ионченко взяли с поличным при передаче инструкций турецкому офицеру. Он был объявлен персоной нон грата. Рубенко сообщил в Центр, что Ионченко пал жертвой провокации турок и американцев.

А за своим начальником Пеньковский начал следить, дожидаясь удобного момента для удара. И подловил-таки его на финансовых злоупотреблениях. Резидент тратил казенные деньги, мягко говоря, не по назначению, списывая их на оперативные мероприятия. Пеньковский прямо заявил ему об этом. Пришел в кабинет Рубенко и сказал: «Товарищ генерал, так делать нельзя». Товарищ генерал даже растерялся поначалу, начал уверять, что деньги пошли на оплату услуг агентов. Пеньковский ему вопрос в лоб: «Вы коммунист?» Генерал опешил: «Да» — «Тогда почему вы лжете?» — «Вон из моего кабинета! — заорал генерал. — Это не твоего ума дело!»

Пеньковский, козырнув, вышел из кабинета и тут же написал рапорт о случившемся, но послал его не свое ГРУ, а в КГБ. Шифровку положили на стол председателю Комитета Серову. Видимо, Пеньковский сумел составить донесение так неформально, что Серов доложил об этом Хрущеву. Хрущев рассвирепел: «Что за дураки у нас в разведке! Отозвать того и другого!». Серов попытался возразить: а Пеньковского-то зачем отзывать? Но Хрущев не стал вслушиваться в аргументы: «Я сказал: обоих отозвать!»

И Пеньковские оказались в Москве, проведя в Турции чуть больше года. Вера была очень расстроена, она привыкла к приемам в посольствах, к общению на французском, который обожала. Начальник управления кадров ГРУ Смольников сказал Пеньковскому: «В принципе ты прав, что поставил Рубенко на место. Но теперь с тобой никто не хочет работать. Считают тебя сплетником. Почему ты написал об этом Серову? Ты же дискредитировал нас в глазах соседей ». Пеньковскому было объявлено порицание за непочтительное отношение к начальству. Правда, и Рубенко примерно наказали: уволили из ГРУ. Друзья подыскали ему место в Институте востоковедения.