Варлам Шаламов - Переписка

Знаете, я как раз в эти дни думала о том, что я очень благодарна судьбе за знакомство с Вами; потому что редко — даже среди давних и настоящих друзей — находишь такую общность в восприятии (и в потребности этого восприятия) ряда не только важных, но органически нужных тебе «тем». В абсолютно преобладающем числе случаев мне приходится в значительной степени себя ограничивать или из-за прямого ощущения разницы в восприятиях или из боязни (при моей нетерпимости в определенных вещах) нарушить гармонию в отношениях — если это касается друзей, отношения с которыми во многом для меня ценны и дороги.

Должна отдельно сказать, что я бесконечно благодарна за разговор об одном из героев, фигурирующих у Зощенко, это — действительно — укрепило и осветило какие-то мои исконные, очень важные «основы». Мне в чем-то стало непосредственно легче.

Я буду очень рада Вас повидать у себя, когда у Вас будет на это время. На всякий случай — с понедельника в течение нескольких дней я, видимо, не смогу распоряжаться своим временем:

наверное, приедет мой очень близкий ленинградский друг, которому сейчас не очень хорошо, и я должна буду все свободное время уделить ему.

Ел. Лопатина.

13/ХП65 г.

Дорогой Варлам Тихонович,

очень жаль, что Вы не могли пойти вместе с нами на «Земляничную поляну». [350] «Земляничная поляна» (1957) — фильм Ингмара Бергмана, шведского кинорежиссера. Пожалуйста, обязательно посмотрите этот фильм; нам очень важно Ваше мнение.

Дело в том, что через 2–3 дня после того, как я его (фильм) видела, я пришла к чувству внутренней необходимости написать рецензию и так, чтобы ее напечатали. Та или иная форма равнодушия, дающая право (в смысле человеческой, гражданской преступности равнодушия), чтобы судьей, казалось бы, такого респектабельного человека стала какая-то странная, жестокая, может быть, изломанная личность (муж, высаженный из автомобиля).

Вместе с тем в этой теме равнодушия, сбережения самого себя (а есть ведь и другие факторы равнодушия) не все прямолинейно и просто — отношение к герою «простых людей», которых он лечил (это еще психологически проще), а вот — молодежь, которую он подвозит в своей машине, с заключительной сценой ночью у балкона — это уже милая, человеческая мордочка лихой девочки с трубкой и ее последние слова, обращенные к герою (видимо, независимо от внутреннего сдвига, происходящего в нем самом).

Ну, и ряд других столь тонких опосредствовании темы, что они часто доходят лишь «на следующий день». Не знаю, может быть, я в чем-то не права, воспринимая и переворачивая уж очень по-своему, исходя из своих каких-то «установок».

Так или иначе, но я сегодня сказала Наташе, [351] Кинд Наталья Владимировна, геолог — друг Н.Я. Мандельштам. что мы с ней вместе должны написать рецензию, а пусть Лева Копелев со своими энергичными друзьями устроит, чтобы ее напечатали, если она выйдет так, что будет нам вполне нравиться.

Конкретного разговора на эту тему у нас с Наташей еще не было, я даже не высказала ей моих основных мыслей. Я не хотела это делать наспех. Но я хочу написать вместе с ней.

Давно кинематограф не занимал у меня столько времени, еще обязательно нужно посмотреть «Перед судом истории», где Шульгин [352] Шульгин Василий Витальевич (1878–1976) — монархист, в 1944 г. арестован в Югославии, до 1956 г. находился в заключении, в 1960-х годах призвал русскую эмиграцию отказаться от враждебного отношения к СССР. Фильм «Перед судом истории» — 1965 г. изображает сам себя и Нюрнбергский процесс.

Варлам Тихонович, хорошо бы на следующей неделе повидаться и безотносительно к «Земляничной поляне». На этой неделе (по вечерам) я занята в среду и субботу; оборот писем столь долгий, что, может быть, уж лучше Вы известите, какой вечер на следующей неделе Вам будет удобен, чтобы встретиться или у меня или у Наташи.

С душевным приветом.

Ел. Лопатина.

Желаю Вам всего хорошего.

Москва, 17 декабря 1965 г.

Дорогая Елена Бруновна.

Благодарю за Ваше любезное письмо. Очень жалею, что не смог посмотреть «Земляничную поляну» вместе с Вами и Натальей Владимировной. Я видел этот фильм вчера. Это — отличная картина, хотя, разумеется, и Бергман не изменит моего мнения о сущности и границах кинематографа. Однако в эти туманные выси мы подниматься не будем, а о «Земляничной поляне» поговорим, как только Наталья Владимировна будет свободна — например во вторник, 21 декабря — в тот самый день, который писатель Леонов Леонид, почтил сердечным почтением, не будучи ни шизофреником, ни психопатом в 1949 г., а только безграничным подхалимом и подлецом, предлагал начать летосчисление «Эры человечества».

Ваш В. Ш.

Этот день вторник, дань и благодарность за миллионы убитых и замученных и будет возможным поводом.

Мой адрес А-284 (а не В-284).

1965 [353] Шаламов В. Новая книга: Воспоминания. Записные книжки. Переписка. Следственные дела. — М.: Изд-во Эксмо, 2004 с. 792–795

Москва, 27 марта 1966 г.

Глубокоуважаемый Николай Николаевич.

Я обращаюсь к Вам по указанию Натальи Ивановны Столяровой, дочери известной русской революционерки Натальи Сергеевны Климовой, чья судьба, чье «Письмо перед казнью» было толчком и ближайшим поводом для написания Львом Николаевичем «Не могу молчать». Обстоятельства, при которых Лев Николаевич ознакомился с «Письмом перед казнью» (как Вы лично рассказывали Н.И. Столяровой при встрече с ней), много отличаются от фактического «фона», изображенного в книге М. Осоргина о Н.С. Климовой. Дело, по Вашему слову, происходило гораздо суше, строже, сильнее, чем в романе Осоргина.

У меня просьба к Вам: не сочли бы Вы возможным повидаться с Н.И. Столяровой и со мной для того, чтобы освежить в памяти рассказанное когда-то Вами. Вы можете назначить свидание в любое удобное для Вас время.

Я пишу кое-что о Климовой и сведения Ваши были бы неоценимы.

Я знаком с Вами и лично, Николай Николаевич. Мы встречались раза два лет тридцать назад в квартире Н.И. Гудзя в Чистом переулке.

С сердечным уважением.

В. Шаламов.

Мой адрес: Москва, А-284, Хорошевское ш., 10, кв. 2.

1966 [355] Шаламов В. Новая книга: Воспоминания. Записные книжки. Переписка. Следственные дела. — М.: Изд-во Эксмо, 2004 с. 795

К сожалению не все письма В.Т. я сохранила. Когда я уезжала, он писал мне каждый день, считал, что только так и можно переписываться, чтобы тонкие сердечные, душевные связи не рвались и не охладевали за месяц-полтора разлуки.