Юрий Щербак - ЧЕРНОБЫЛЬ

Едем к Виктору Смагину. Помянуть надо ребят. Первый раз собрались вместе. Да и когда было собираться? Ребята только-только встали "на ноги" после неоднократных пересадок кожи, у нас работа и жилье в Киеве. Масса проблем нерешенных, почти у всех семьи, дети.

Но сегодня мы здесь, и это главное. Это уже до конца наших дней - 26 апреля, день памяти наших товарищей"

Из письма Е. А. Сидоровой (Харьков), написавшей по поручению 6 персональных пенсионеров:

"Просим Вас всем нашим миром, очень просим!

В день Чернобыля, горя всенародного и победы над бедой, бить в набат по радио или телевидению в память и назидание потомкам!"

Знать и помнить.

На встрече с представителями движения врачей М. С. Горбачев сказал:

"Надо преодолеть идеологию "ядерного сдерживания", на которой строится политика НАТО. Мы подвергли очень серьезному анализу все аспекты этой "теории". Сторонников ее, видимо, ничему не научили ни Хиросима, ни Чернобыль, уроки которого стали забываться. Кому-то это, видимо, выгодно. Но мы-то знаем, что это такое" ("Правда", 3 июня 1987 г).

Кому-то выгодно… И на Западе, и у нас в стране. Кому же? Послушаем рассказ Юлии Дмитриевны Лукашенко - бывшей припятскои учительницы, а нынче - учительницы школы N7 Белой Церкви.

Ю. Лукашенко:

"Нас, припятчан, в Белой Церкви около двух тысяч. Учителей тридцать пять человек. Землячество припятское еще существует, но уже распадается. По каморкам своим люди начинают разбегаться. Особенно детям тяжело. Порой приходит сын и говорит: "Мама, ты знаешь, мальчишки говорили

- убирайтесь в свою Припять, убирайтесь в свой Чернобыль. Вы должны нам в ножки кланяться за то, что мы вам здесь квартиры дали". Очень тяжело такое слушать, но я при детях держусь. Только потом, когда одна, - плачу.

И вот у нас родилась мысль о встрече всех припятцев. Особенно она укрепилась, когда мы поняли, что уже не попадем в свой город. Мы должны встретиться. Когда? Другой даты быть не могло - только 26 апреля 1987 года. В первую годовщину аварии.

Начали мы эту мысль обсуждать. Но потом прошел слух, что нам запретят встречу, будто бы боятся какой-то демонстрации. Мы хотели встретиться в Киеве, на Крещатике. Почему в Киеве? Потому что здесь большинство с АЭС живет. Почему на площади Октябрьской революции? Потому что это - центр, запоминать не надо, все знают. Это сердце Киева, куда все стекаются. И поэтому я решила выразить мнение всех людей.

За месяц до предполагаемой встречи я написала письмо первому секретарю ЦК Компартии Украины товарищу В. В. Щербицкому:

"Уважаемый товарищ Щербицкий. Ходят слухи, что 26 апреля 1987 года встречи припятцев и чернобыльцев не будет, так как якобы кто-то боится демонстрации. Да, это будет демонстрация. Но демонстрация борьбы за мир, демонстрация за ядерное разоружение, это будет демонстрация, когда мы скажем всему советскому народу спасибо за поддержку. Было бы очень хорошо, если бы эту встречу организовали по-настоящему, чтобы мы имели возможность встретиться с работниками ЧАЭС, с героями, писателями, артистами…"

Ответа я не получила. Пришло почтовое уведомление, что письмо вручено… Но я никогда не предполагала, что они могут меня так понять. Они поняли так, будто я… просила концерт. А я имела в виду артистов, читающих что-то о Припяти. Думала, что мы все пообщаемся. Еще была мысль у меня - написать письма какие-то, воззвания, письмо Рейгану написать обязательно, потому что мы это пережили. Хотя это и крупица, тысячная доля процента того, что человечество может пережить в случае войны, - но это нас коснулось. Крылом, но коснулось. И ничто нас, никакие силы не могут разъединить, потому что сейчас мы все - знакомые и незнакомые - роднее, чем самые близкие. Вот что-то такое я написала.

Последствия были интересные. Сразу же в Киеве, на Троещине, где живет много наших, в Белой Церкви, везде по области провели собрания с просьбой не ехать на встречу. У нас собрание проводил человек из Киева, из КГБ, я не помню фамилию, интересный мужчина, он довольно высокий чин имеет. А потом учителей наших - 35 человек - отдельно собрали, и он говорит: "Если вы поедете, вы поступите очень дурно. Если хотите - я просто запрещаю вам это делать".

Но меня сразу не сломаешь. Я все-таки была настроена ехать. Тогда буквально через день-два ко мне приезжает наш заведующий киевским облоно Выговский. Побеседовал со мной. И спрашивает: "Меня послал министр просвещения узнать - чего вы хотите?" Я ему сказала, чего я хочу. Он: "Юлия Дмитриевна, мне велено вам передать, что у нас победы над атомной электростанцией еще пока нет. Мы еще не можем успокоиться на том, что сделано, еще не можем радоваться, не можем устраивать вам концерты в первую годовщину".

Я говорю: "А кто просил это? Это же кощунство. Нельзя же так, ведь мое письмо было иного содержания". - "Да? А мне так передали…"

Потом меня вызывает товарищ Лендрик, завотделом пропаганды у нас в Белой Церкви. Ведет меня к нашему первому секретарю Юрию Алексеевичу Красношапке. Со мной беседа там в таком стиле: чего я хочу? и почему написала? и кто мною, быть может, руководил? Я говорю: "Я одна писала, выражая мнение людей. Подписалась одна".

Он меня долго уговаривал, чтобы я отказалась от этой цели.

В конце концов… я уступила. Смалодушничала самым настоящим образом. Уговорили меня. Больше того - уговорили, чтобы я создала инициативную группу и сделала все возможное, чтобы никто из Белой Церкви не был на Крещатике. Мне помогла в этом одна подруга. А вторая подруга, когда попросила, та сказала: "Вы предатели! Как вы можете? Я поеду!" Я ей говорю: "Ну просили же. Товарищ из КГБ приезжал, наверно, чем-то это все мотивировано. Говорили, что заграница бомбы готовит. Чтобы бросить в толпу и смятение вызвать. Он сказал, что это будет использовано во враждебных целях". Я точно знаю, что меня на связь с заграницей проверяли… Это было. Не руководит ли мною кто из заграницы.

Это старое мышление. Ограниченное. Я видела, что им самим противно, я это чувствовала. Они в глаза не смотрели, когда говорили.

Это еще не все. В воскресенье, 26 апреля, нам устроили воскресник в школе. Ко мне приходили разные люди - из облоно, школы, смотрели так на меня, словно… Обложили меня со всех концов. Было настолько противно и возмутительно… Я не выдержала, пошла к первому секретарю и сказала все, что думаю. "Я понимаю, - говорю, - я человек чужой, незнакомый. Но я никогда не пойму - за что вы меня оскорбили этим воскресником? За что, какой воскресник?" Оказывается, это по Киевской области устроили воскресник, по линии министерства просвещения. Чтобы удержать наших детей и родителей от поездки в Киев…"

Теперь расскажу, как была "отмечена" у нас вторая годовщина Чернобыля. 13 апреля председателю Киевского горисполкома тов. В. А. Згурскому было подано заявление: