Юрий Щербак - ЧЕРНОБЫЛЬ

Когда мы возвратились сюда - мы только половину своих вещей застали. А у некоторых и того меньше. Вот даже в нашей школе пропали вещи, магнитофон - и теперь надо отвечать директору, потому что они пропали во время эвакуации. Какое отношение к этому имеет директор?

Когда мы возвращались - нам золотые горы наобещали. И водопровод, и крыши, асфальт. И клуб. Асфальт не проложен. Водопровод недавно проложили, но он работает ненормально. Топим в основном дровами. Пытаемся проводить разъяснительную работу, чтобы дети в лес не ходили по грибы, но…

Психологическое состояние напряженное".

Из сообщений прессы:

"Условия необычные - на поле всегда дозиметрист. Он проверяет каждый тюк сена, продукты, воду. Работать нужно в респираторе - даже на лугах много пыли. Попробуйте в двадцатиградусную жару надеть "лепесток" - больше двадцати минут никто не выдерживает.

Еще труднее трактористам. Земля по-прежнему является источником радиации. Во дворе коммунхоза растут прекрасные розы. Невольно потянулся к нежному цветку, но меня опередил дозиметрист, старший инженер А. И. Ковалев. Придержал за плечо, а потом поднес к вспаханной полоске мембрану прибора - стрелка резко отклонилась.

Так пахнут у нас розы, - пошутил Анатолий Иванович" (Из статьи В. Левина "Трудное возрождение", газета "Советская Белоруссия", 19 июля 1987 г.).

"Брагинщина сильно пострадала во время аварии. Из 137 населенных пунктов в строю осталось 92. Население насчитывало 39 тысяч человек, уменьшилось до 24 тысяч. Остальные переселились в другие районы. И среди них много специалистов. Не хватает учителей, медицинских работников, продавцов… В прошлом году из пяти распределенных в Брагин хирургов приехал только один специалист из Гродно… Вахтовым методом работают и многие учителя". (Из статьи В. Левина "Мужество и клятва Гиппократа", "Советская Белоруссия", 30 июля 1987 г )

…Выезжая из деревни Гдень, мы заехали в полуразрушенный медпункт. Новый заканчивали строить. Пришлая медсестра с удовольствием готовилась уезжать отсюда - она уже отбыла свою вахту… Дети с ранцами за спиной, возвратившиеся из школы, весело бегали по улице. Пыль стояла столбом. Куры копошились в навозе. Двое мужиков лениво возились на разобранной крыше клуба. И вдруг мы увидели кошку.

Лысую. Только лысина была не на голове, а на брюхе. Мы переглянулись… А через несколько месяцев я прочитал за мечательный рассказ белорусского писателя Ивана Пташникова "Львы": герой рассказа - сельский простоватый пес Джуки, повествующий о том, как висело над селом коричневое облако, пахнущее йодом, как люди в страшных намордниках убивали сельских собак. А собаки были облезшие, словно львы.

Думаю, это - лучшее, что написано на темы аварии в прозе нашей.

Из письма Т. Г. Петровой, инженера Гомельского вагоноремонтного завода:

"В сентябре этого года (1987) я была на сельхозработах в д. Рассвет Октябрьского района Гомельской области. Жила у переселенцев из деревни Колыбань Брагинского района. Дома с удобствами, но радости в домах нет. Каждый вечер они собираются - и все про одно и то же. И теперь не теряют надежды, что их переселят обратно. В войну их деревню сожгли немцы. Остались одни печки. Но, говорят, что легче было беду переживать. Знали, что пришли чужие люди и сожгли дома, их нет. А здесь все цело, все на месте, не сгорело, а они должны жить на чужбине…"

Кто виноват

…Одну из своих очередных поездок в Чернобыль я приурочил ко времени, когда начался суд над виновниками аварии. Меня никто не приглашал на этот суд, более того - все попытки получить разрешение разбились о стену вежливого молчания.

Впрочем, мои коллеги по перу, попавшие на процесс, тоже не бог весть какую информацию получили.

А. Коваленко:

"Сейчас, работая с информацией, я ощущаю какое-то непонятное чувство. Мне кажется, что мы начали свою информацию делить, как медики лекарства: для наружного и внутреннего употребления. Причем если мы раньше старались вообще не давать никакой информации ни нашим, ни чужим, то сейчас ударились в другую крайность: мы на Запад даем информации значительно больше, чем внутрь страны.

Наверно, это вызвано нашими старыми комплексами, в соответствии с которыми иностранцев пропускают в первую очередь, и т. д., - это же срабатывает очень часто и в Чернобыле. На суд было допущено 36 советских корреспондентов. Но только на открытие и закрытие. И 13 иностранных корреспондентов - на тех же условиях.

Ни один из советских и иностранных корреспондентов не находился в зале суда в течение всего судебного процесса. Но в то же время наши корреспонденты были заведомо ограничены в возможностях передачи какой-то информации, кроме официального сообщения ТАСС. А западные агентства сразу же организовали работу. Эти 13 корреспондентов - цвет западной прессы, представители самых могущественных агентств и компаний. Через час после начала процесса корреспондент Би-би-си Джероми уже передавал первую информацию. И наши люди для того, чтобы узнать о происходящих на суде событиях, вынуждены были обращаться к различным "радиоголосам", сообщавшим такие детали и подробности, которые придавали достоверность сообщению.

А наши корреспонденты посидели на первом и последнем заседании и прочитали сообщение ТАСС о суде. Единственная газета в стране, сообщившая что-то о процессе, - "Московские новости"

…В Чернобыле стояли жаркие дни. Центральная улица, ведущая к отремонтированному зданию Дома культуры, в котором состоялся суд, была перегорожена несколькими барьерами. Увеличено число патрулей в городе. Мои друзья физики, с которыми я пребывал в полукилометре от места проведения процесса, предупредили меня, чтобы не шлялся без дела по улицам. Говорили, что кто-то бдительный меня разыскивал по общежитиям с целью "отловить", не дать попасть на суд, выдворить из Чернобыля…

Комедия, да и только! Прискорбная комедия. Открытый суд в тщательно закрытой Зоне. Только те, кто пытался заглушить информацию о суде, - об открытых (!) его заседаниях - просчитались. Потому что все равно мне - и не только мне - в подробностях стало известно все, что там происходило. Нет, я не проникал в секретные помещения, не вскрывал сейфов с протоколами, не вмонтировал в стены Дома культуры магнитофонов. Просто я поговорил с несколькими участниками суда, которые и рассказали мне самые важные его события, не забыв осветить ряд подробностей. Это к сведению тех, кто пытался скрыть от писателей, журналистов, от общественности картину происходящего.

Пусть знают, что времена полного и эффективного глушения информации канули в Лету.

…Ушли в прошлое те жаркие дни, когда мы с физиками и с сотрудником "Литературки" Сашей Егоровым ездили на четвертый блок, бродили по Припяти, а рядом шли ежедневные заседания судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР. Итог их известен: бывший директор станции Брюханов приговорен к десяти годам лишения свободы. К десяти годам - бывший главный инженер АЭС Фомин и заместитель главного инженера Дятлов. В зале суда взяты под стражу бывшие начальник смены Рогожкин, приговоренный к пяти годам лишения свободы, начальник второго реакторного цеха Коваленко - к трем годам, старший государственный инспектор Атомэнергонадзора Лаушкин - к двум годам. Приговор обжалованию и опротестованию в кассационном порядке не подлежит.