Олег Мороз - Почему он выбрал Путина?

Наш разговор, однако, напоминаю я собеседнику, происходит не в 2002-м и не в начале 2003 года, а почти в середине 2006-го…

Ну, конечно, за время между 2002 годом и сегодняшним днем у меня отношение к происходящему во многом изменилось… соглашается Егор Тимурович.

В 1996 году, как уже говорилось, перед президентскими выборами, Гайдар, «Демвыбор» долго и мучительно искали альтернативу Ельцину. Так и не нашли ее. А была ли, на взгляд Егора Тимуровича, у самого Ельцина в 1998-м 1999-м более или менее приемлемая альтернатива при выборе преемника? Был ли человек, по крайней мере, не менее надежный, чем Путин, в том, что касается сохранения курса (тогда казалось, что Путин надежный), и в то же время избираемый? Подчеркиваю избираемый. То есть, как минимум способный победить Зюганова. Ведь на всех тогдашних выборах кандидату, которого поддерживала более или менее вменяемая часть общества, приходилось бороться с Зюгановым, Зюганов неизменно его «подпирал», имея достаточно высокий рейтинг. Если бы «вменяемый» кандидат оказался недостаточно избираемым, недостаточно популярным, президентом России стал бы коммунист сталинского разлива. Либо же, возможно, с еще большей вероятностью, им сделался какой-то другой неприемлемый кандидат Примаков, Лужков… Так вот, кто бы, по мнению Гайдара, мог тогда быть кандидатом, альтернативным Путину (а с другой стороны Примакову, Лужкову, Зюганову)? Черномырдин? Степашин? В принципе могли, наверное, появиться и какие-то иные фигуры. В конце концов, рейтинг Путина за какие-то полгода удалось «раскрутить» почти от нуля до заоблачных высот. По-видимому, и с кем-то другим можно было бы проделать то же самое?

Ельцин действительно очень много думал о том, кто будет его преемником, говорит Гайдар, подходил к этому вопросу серьезно как к ключевому. Причем всегда имел перед глазами набор альтернатив… Как человек с огромным политическим чутьем, он был весьма компетентен в этих вопросах.

Спрашиваю:

— Этот набор приемлемых кандидатов существовал в реальности или он только стоял у Ельцина «перед глазами», то есть был в его воображении, в его размышлениях?

Гайдар отвечает уверенно:

— Он существовал в реальности.

— А фамилии назвать не хотите?

— Не могу. Этот вопрос к Борису Николаевичу.

(Тогда еще Борис Николаевич был жив).

Впрочем, я и сам знаю, какой набор приемлемых кандидатов (кроме Путина) имелся у Ельцина. О нем, об этом наборе, может догадаться любой человек, дочитавший мою книгу до этого места. Этот набор был невелик Черномырдин, Степашин… Хотя, кто знает, может быть, Ельцин держал в голове еще кого-то…

Как бы то ни было, к весне 1999-го из всего возможного набора остался лишь один человек, который и стал реальным преемником.

Итак, при выборе преемника Ельцин допустил ошибку обеспечить преемственность курса ему явно не удалось. Какова природа этой ошибки? При всей своей многоопытности, при развитой интуиции, которой он, кажется, очень гордился, Ельцин все же недостаточно хорошо разбирался в людях?

Ответ Гайдара:

Сапер ошибается один раз. Лидеру, который возглавляет страну в эпоху великой революции, приходится во время своей деятельности обезвредить большое количество мин. Раньше или позже он ошибается… Это относится ко всем революционным лидерам, и к Борису Николаевичу тоже. Так что природа такой ошибки стохастическая (то есть, как объясняют толковые словари, в основе ее лежит случайность, вероятность. О.М.) Когда ты разминируешь множество мин, вероятность роковой ошибки высока… Что касается того, хорошо ли Ельцин разбирался в людях или не очень хорошо… Из революционных лидеров, которых я знаю в истории человечества, Борис Николаевич сумел разминировать максимальный процент взрывных устройств.

— Следующий мой вопрос, говорю, вы, наверное, тоже переадресуете Борису Николаевичу, но я все же хотел бы знать и ваше мнение. Как вы думаете, переживает ли Ельцин сейчас, видя столь серьезные отклонения от намеченного им курса?

— Я знаю ответ на этот вопрос, но я действительно переадресую вас к Борису Николаевичу.

Надо полагать, этот ответ расшифровывается примерно так: «Да, Ельцин переживает. Сильно переживает». Альтернативным ответом мог бы быть, например, такой: «Мне кажется, сейчас Борис Николаевич взял себе за правило никак не вникать в политику, посвятить себя частной жизни». Но такой ответ, наверное, и скрывать было бы незачем.

— Я тоже знаю ответ на свой вопрос, но мне хочется понять, что обо всем этом думает Гайдар.

— Можете ли вы себе представить, спрашиваю, что в какой-то момент пенсионер Ельцин выступит с резким заявлением, осуждающим курс Путина?

Тот же ответ.

Ни с каким заявлением ни с резким, ни с нерезким Ельцин так и не выступил.

Тогда вопрос, относящийся непосредственно к вам. Сейчас ведь корежится и многое из того, что вы сами сделали и к чему стремились в девяностые годы, происходит деприватизация, национализация, незаконный захват собственности чиновниками, подмена законов рынка чиновничьим произволом, создание государственных супермонополий, таких, как «Газпром», «Роснефть», «Рособоронэкспорт» (это при том, что у нас существует специальное антимонопольное ведомство). Вы переживаете по этому поводу или взираете на происходящее с философским спокойствием как на неизбежное? Возлагаете ли вы, среди прочего, вину и на Ельцина, который не сумел найти достойного преемника?

Начну с ответа на второй вопрос, говорит Гайдар, вину на Ельцина за это не возлагаю. Ответ на первый вопрос: да, переживаю; мне не кажется это разумным.

«Переживаю, мне не кажется это разумным…» Ничего себе переживания! От таких переживаний не умирают.

Вы говорите, что переживаете по поводу происходящего… Но в ваших публичных выступлениях, где вы критикуете действия нынешних властей, не слышится личностного мотива. Поймите меня правильно: я вовсе не призываю вас публично рвать на себе волосы, демонстрируя разочарование и отчаяние. Просто мне хочется понять, каковы реальные, не выдуманные, не «литературные» чувства людей, оказавшихся сейчас в таком положении, как Ельцин и вы.

Позвольте ответить вопросом на вопрос. Как вы думаете, что чувствуешь, когда тебе кажется, что ты уже вытащил свою страну из трясины, а потом видишь, как ее снова туда затягивает.

Вот это другое дело. Это уже ответ.

Как вы думаете, осознает ли сам Путин, что он совершил по отношению к Ельцину своего рода предательство? Не тяготит ли его это, хотя бы иногда?

Егор Тимурович пожимает плечами:

Он ведь никогда не приносил присягу на верность курсу тех реформ, которые проводились в России при Ельцине.