Михаил Брагин - Ватутин (путь генерала). 1901–1944

Наконец наступил момент, когда генерал решил, что пора открыть огонь, и тогда с дистанции 400–500 метров ударили пушки истребительно-противотанковых полков, танковые орудия.

Перед фронтом соединения находилась долина, уходящая вдаль амфитеатром, так что танки противника, спускаясь к переднему краю соединения, были видны как на ладони. Они прорвались к переднему краю обороны, прикрытому небольшой речкой, и, уткнувшись в нее, остановились под губительным огнем.

Атака корпуса СС захлебнулась. Танки повернули назад, оставив на поле боя более 30 костров.

Через два часа атака повторилась. На этот раз танковые дивизии шли широкими и редкими цепями, спускаясь с амфитеатра.

Теперь танки противника уже точно знали передней край обороны, видели на нем огневые точки, авиация засекла их в глубине обороны и непрерывно бомбила. Командующий фронтом видел, что танки противника идут на этот раз тактически правильнее, и в то же время угадывалось, что в результате первой неудачи противник потерял уверенность в своем успехе.

К тому же теперь и наша тяжелая артиллерия пристрелялась по боевым порядкам танков и пехоты противника и среди них гремели разрывы, подобные тяжким обвалам в горах. Все закрывалось пылью, а когда из ее колеблющейся стены выскакивали танки, их боевые порядки «были уже не те, что раньше, и когда облака пыли опускались, на земле появлялись новые костры горящих танков.

После двух отраженных атак по всему переднему краю танкового соединения Гетмана понеслись торжествующие крики. Бойцы, недавно пришедшие в армию, воины, которые в начале войны были юношами, не испытавшими тягот отхода, но слышавшими о нем от старших, кричали вслед отступающему — противнику: «Это вам не сорок первый год!».

Ватутин улыбался, радуясь, что молодежь, находившаяся в обороне рядом с испытанными, закаленными солдатами, не дрогнула в первый важнейший момент боя.

Вскоре противник переменил направление удара.

Две волны танков, густые, накатывающиеся издалека, так, что когда они приближались к переднему краю, конца их еще не было видно, грозили танковому соединению генерала Кривошеина.

Этот удар более пятисот танков на узком фронте был очень опасен.

Часть танковых дивизий противника пробилась в боевые порядки танкового соединения.

На одном из участков более сорока «тигров» проникло в глубину, и казалось, что они все сомнут и истребят. И все же при этом на флангах не было снято из боевых порядков соединения ни одного орудия, не сдвинулся из капониров ни один танк, а у прорвавшихся «тигров» обнажились уязвимые борта. Истребительные противотанковые полки ударили по прорвавшимся «тиграм» — танки запылали. Но и здесь противник, не считаясь с потерями, продолжал гнать свои танки вперед. Танки появились даже у наблюдательного пункта генерала Кривошеина, и все же генерал уверенно и энергично продолжал управлять боем соединения.

Несколько танков противника оказалось у командного пункта генерала Гетмана. Генерал находился в овраге, по краям которого курсировали «тигры». Гетман, как всегда спокойный, расчетливый, управлял боем соединения.

Ватутин видел, как в критические часы битвы перед лицом смертельной опасности наши генералы сумели сохранить управление войсками. Это обеспечило командиру соединения генералу Катукову возможность не только остановить противника, но стремительными контратаками выбить его из боевых порядков и нанести танковым дивизиям СС тяжелые потери.

Ватутин не сомневался в том, что танковое соединение генерала Катукова устоит и отразит натиск. Осенью 1941 года полковник 'Катуков остановил танки Гудериана, рвавшиеся с юга на Москву. Это он раскрыл тогда ситу танков в обороне, которую теперь Ватутин применил уже в оперативном масштабе. Тогда специальным приказом И. В. Сталин отметил успех Катукова, и его бригада стала первой в Советской Армии гвардейской танковой бригадой. Теперь на Курской дуге стояла в обороне уже не одна бригада, и об эту оборону разбились атаки немецких танковых дивизий СС.

Потерпев на участке соединения Катукова неудачу, противник к исходу дня перенес всю тяжесть своих атак на соединение генерала Кравченко. Но и тут не прорвал оборону.

Наступила ночь на 7 июля.

Противник продолжал атаки. Ему удалось просочиться в стык между танковыми соединениями генералов Катукова и Кравченко, фланги танковых соединений стали обнажаться. Ватутин бросил на участок прорыва резервное соединение генерала Черниенко и закрыл врагу путь на Обоянь.

7 июля сражение продолжалось с нарастающей силой: к противнику подошли новые резервы.

Гитлеровцы сосредоточили на очень узком фронте 300 танков, поставив в голове атакующих десятки «тигров». (0пять атаки танков сопровождались массированными ударами авиации. Населенные пункты и высоты переходили из рук в руки.

Одновременно противник усилил натиск на соседнем участке и, вгрызаясь в оборону, к исходу третьего дня битвы проник в глубину на 35 километров.

Как ни тяжело было это признать, но Ватутин точно, правдиво донес о положении в Ставку Верховного Главнокомандующего.

Ставка подтвердила свои требования: измотать противника на подготовленных рубежах и не допустить его прорыва до тех пор, пока не начнутся наши активные боевые действия на других фронтах.

Это еще раз напомнило Ватутину, какую огромную ответственность несет он за исход битвы, за развитие дальнейших операций всей Советской Армии.

Наступило 8 июля — четвертый день великой битвы под Курском. Манштейн хотя и добился некоторых территориальных тактических успехов, но всей глубины обороны не прорвал. План Манштейна срывался. После четырех суток битвы противник должен был овладеть Курском, а корпус СС на исходе четвертых суток едва приблизился к Обояни.

Гитлеровцы снова пошли в лобовое наступление прямо вдоль шоссе на Обоянь.

Фашистская авиация не только поддерживала атаки танков, но для того, чтобы проложить им дорогу, устроила на Обояньском шоссе бомбежку точно по конвейеру. Шесть часов непрерывно, стая за стаей, появлялись над шоссе немецкие бомбардировщики, обрушивая на оборону тысячи тонн бомб.

Казалось, что все живое» будет сметено. Действительно, войска, оборонявшие шоссе, несли тяжелые потери. Но никто не оставил своих позиций, никто не дрогнул.

Все время над полем битвы висели немецкие самолеты наблюдения, и вскоре удалось установить их назначение: они должны были срочно донести германскому командованию о начале отхода советских войск. Но все радиограммы с =тих самолетов сообщали, что отхода русских не наблюдается. Наоборот, в радиограммах немецких танковых и пехотных дивизий все чаще появлялись сообщения о потерях, о невозможности продолжать атаки, крики о помощи, тревожные сигналы о контратаках русских танков.