Василий Голубев - Во имя Ленинграда

Прибыла с матерью наивная хохотушка Бианочка, а через сутки в летной столовой к голосу Клавы Голубевой прибавился веселый щебет неутомимого Рыжика - Танечки.

Такое соседство на острове, заросшем лесами, заставило меня, замполита, секретарей партийной и комсомольской организаций вспомнить прошлые весны, когда Виктора Голубева и Клаву Волкову - работницу летной столовой пришлось благословить прямо у боевого самолета, потому что откладывать их брак было уже нельзя: Клава ждала ребенка. Это, так сказать, счастливое семейное сочетание фронтовой пары.

Конечно, жизнь есть жизнь, но в наших условиях пустить третью весну на самотек было опасно. Пришлось проводить комсомольские собрания на темы, не имевшие, казалось бы, никакого отношения к боеготовности и боеспособности полка: "Дружба и мимолетная любовь", "Береги честь смолоду" и т. д., приглашать на личные беседы не только молодежь, но отцов семейств: своего заместителя по летной части, который с прилетом Рыжика повеселел, как воробей на первом припеке, инженера по вооружению, адъютанта эскадрильи и некоторых других, у которых зимние отношения к "грозным" зенитчицам и трудолюбивым строительницам значительно потеплели.

- На чем строится ваша дружба с Валей? - спросил я Бычкова, только что получившего звание старшего лейтенанта.

Он покраснел, однако ответил не задумываясь:

- На доверии, товарищ командир. Вы за Валю не беспокойтесь, ее из полка отправлять не придется... А как кончится война, если, конечно, останусь жив, обязательно поженимся, даю слово гвардейца.

- Ну что же, верю тебе... На доверии, стало быть... У вас что, дипломатические встречи или серьезное чувство? А как же у нее с Селютиным?!

Я чувствовал, выдержка начинает мне изменять. В конце концов, эти весенние настроения могли сказаться на моральном состоянии полка. Я знал, что и у лейтенанта Селютина завязывалась дружба с Валей. Не хватало еще ссор и ревности между такими испытанными летчиками. Да, конечно, война любви не помеха, но это уже слишком. Поистине стихийное бедствие, вот уж не думал, что придется столкнуться с подобными проблемами.

Кажется, он понял мои опасения. На вспыхнувшем простоватом лице его страдальчески вздернутые брови казались приклеенными.

- Что было, то было, - произнес он твердо, не поднимая глаз. - Я насчет своей персоны не обольщаюсь, не отбивал я ее. Просто слепое увлечение сменяется требовательностью, не девочка же она! А у Селютина ничего серьезного не было. - И торопливо добавил, почувствовав мое удивление: - Это не мои, ее слова. Вот так.

- Ну-ну...

- И она честно сказала обо всем Селютину. Он понял.

- Хорошо, если понял.

Что-то мне расхотелось продолжать нравоучительную беседу.

- Будем надеяться, пригласишь на свадьбу, если доживем.

- Непременно доживем, товарищ командир полка! Бычков и в самом деле был человек серьезный, на него я

надеялся. А вот со Столярским было сложнее. Отец его, генерал, настоятельно просил о переводе сына на курсы усовершенствования, пока время позволяет. А у него с Бианкой роман. Вернется ли он с курсов к нам - это еще бабушка надвое сказала, а девчонка одна останется. Если все рушить, зачем же связывать себя? Кому этот карточный домик нужен? Должна же быть ответственность у парня! Все это я выложил Столярскому напрямик.

- Отец меня под крыло хочет взять, - хмуро ответил Кира. - Напишите ему прямо: из полка я уходить не собираюсь, учиться успею после войны. Я тоже ему написал.

- А про девчонку?

- Если хотите знать, зачем на остров прилетела Бианка, то отвечу прямо: любим мы друг друга, но ей всего шестнадцать лет. Может, она еще сто раз передумает, знаете, как это у них бывает. А пока мы просто дружим. Видимся часто, ходим, болтаем, школу вспоминаем, кто какие книги прочел, что понравилось. Вот и все. Во всяком случае, первый ее не брошу, твердо вам говорю. Это вас заботит?!

Я даже опешил от такого напора.

- Меня заботит ваше будущее. Я хочу видеть своих летчиков порядочными людьми.

- Ну так пишите, что вы во мне не ошиблись!

- А что мать?..

- И мать то же говорит: вернемся после войны в Таллин, там посмотрим.

Слушая Столярского, я постепенно успокаивался и за него и за девчонку.

- Хорошо, Кира, договорились. Сегодня же, - пообещал я ему, - напишу Станиславу Эдуардовичу. И все ему объясню. А сейчас ступай в эскадрилью, через час полетим на фоторазведку.

Командиры и замполиты полков и дивизий, офицеры и генералы штаба заполнили небольшой зал заседаний. Причина сбора пока не была известна. Но командиры полков, от которых в течение двух недель по два-три раза в сутки вылетали группы на фото - и визуальную разведку противника в район Карельского перешейка и Выборга, догадывались, о чем пойдет речь.

Схемы и карты в рулонах лежали на длинном столе. Потом их стали развешивать на штативы и прямо на стены.

Первым с обзором военно-политической обстановки выступил начальник штаба генерал-майор авиации А. М. Шугинин. Он говорил о разгроме сильных стратегических группировок немецких войск под Ленинградом и Новгородом, на Правобережной Украине и в Крыму, создавшем благоприятные условия для нанесения новых сокрушительных ударов по врагу. Гитлеровское командование занялось вопросами стратегической обороны на Восточном фронте, в котором северо-западному направлению придается большая роль.

- Группа армий "Север" и белофинны, - сказал генерал, - намерены сорвать наступление наших войск, удержать районы Южной Карелии, Карельский перешеек и Советскую Прибалтику, с тем чтобы, угрожая Ленинграду с севера, прикрыть подступы к Восточной Пруссии, сохранить господство на Балтике и удержать под своим влиянием страны Скандинавии, прежде всего буржуазную Финляндию.

Нас подробно ознакомили с картами и схемами, на которых были показаны не только численность, дислокация и оперативное построение финских и немецких войск, но и расположение трех мощных, сильно разветвленных оборонительных полос на Карельском перешейке. Общая глубина их доходила до 120 километров, а северная крепость - город Выборг - имела, кроме того, два мощных оборонительных пояса - внешний и внутренний, - подготовленных к длительной самостоятельной круговой обороне. Там же располагалась немецкая танковая дивизия "Лагус".

На оборону "Карельского вала" противник возлагал большие надежды. Он был уверен в полной его неприступности. Однако, как покажут последующие события, эта оценка оказалась ошибочной.

В конце совещания командующий авиацией флота генерал-полковник М. И. Самохин сказал о задачах, связанных с подготовкой и участием дивизий в операции фронта по разгрому группировки войск севернее Ленинграда, указал на необходимость полной скрытности наших действий.