Василий Голубев - Во имя Ленинграда

Последним взял слово командир эскадрильи. Его выступление было самым коротким. Он сказал:

- Товарищи! Фашисты знают, как советские люди умеют защищать свою Родину. Наши летчики будут уничтожать врага не только в воздухе, но и на земле. Война долго не продлится, враг будет разбит!

В это время оперативный дежурный эскадрильи выскочил из находившейся рядом палатки, пустил одну за другой три красные ракеты и крикнул:

- Самолеты противника идут вдоль залива на восток, высота две-три тысячи метров!!

Не дожидаясь других команд, все бросились к своим самолетам. До наших истребителей было метров шестьсот. Пока мы бежали, от каждого отряда взлетело по одному звену и скрылось из виду.

К самолетам первыми прибежали капитан Полтарак и я, остальные порядочно отстали. Личная физическая закалка была налицо. Я вскочил в кабину самолета, запустил мотор и, пока он прогревался, быстро застегнул лямки парашюта и поясной привязной ремень. Плечевыми ремнями я не привязывался. Это давало свободу движений в кабине, и поэтому я лучше видел все справа, слева и позади. Мне часто говорили товарищи:

- Вылетишь, Василий, на отрицательной перегрузке из кабины.

Я же смеялся и отвечал:

- Ну и что? Вылечу и спущусь на парашюте, но зато не прогляжу друга в беде или подкрадывающегося врага.

Мелочь, конечно. Но впоследствии я не раз убеждался в своей правоте. Десятки раз удавалось своевременно обнаружить врага в задней полусфере, и это спасало меня и товарищей от верной гибели.

По сигналу командира отряда мы взлетели шестеркой вслед за звеном командира эскадрильи и пошли к Кургальскому мысу. Все помнили слова дежурного, что противник идет вдоль Финского залива, и надеялись на встречу с ним. Выйдя в Нарвский залив, встретили три наших самолета МБР-2. Их мы в шутку называли "самолеты с домиком". Издали действительно казалось, что на них сверху имеется какая-то своеобразная, не похожая на военную постройка. Они покачали крыльями. Это уже стало известным всем сигналом "Мы свои".

Вернувшись на аэродром, мы узнали, что вражеские самолеты-разведчики были в районе Таллина, а нашу эскадрилью подняли по ошибке, увидев свои самолеты МБР-2, которые вылетали в Финский залив с гидроаэродрома Пейпия, находившегося от нас всего в шести километрах.

После этого полета капитан Полтарак разбора не делал, а только сердито сказал:

- Ну и безответственность... Даже сосед в шести километрах не знает о вылете своих самолетов...

...Война начинается и ведется на каждом участке вроде бы одинаково и все-таки по-разному. Вот и сегодня здесь, под Нарвой, мы ее не ощутили, хотя за эти пятнадцать часов в других местах погибли десятки тысяч людей. Кровопролитные бои шли и на земле, и в воздухе. А на Балтике вся авиация флота, за исключением двух эскадрилий самолетов МБР-2 в Либаве и Риге, еще не вступала в боевые действия.

Надо сказать, ближе всех к врагу из частей истребительной авиации находился наш 13-й истребительный авиаполк, который в первые дни войны базировался на двух аэродромах. На Ханко - 4-я эскадрилья "чаек" уже 21 июня по указанию командира военно-морской базы (ВМБ) генерал-лейтенанта Кабанова патрулировала над базой, где шла погрузка на турбоэлектроход "И. Сталин" 2500 человек - членов семей военнослужащих. Эскадрилья, поднятая по тревоге, прикрывала базу с воздуха и весь день 22 июня. В 18 часов 27 минут турбоэлектроход, приняв на борт людей и грузы, в сопровождении боевых кораблей под прикрытием звена истребителей покинул полуостров Ханко. Через сорок минут, когда конвой был в десяти милях от берега, группа фашистских самолетов Ю-88 нанесла удар по военно-морской базе. Но гитлеровцы сбросили бомбы на пустое место. Все шесть торпедных катеров были в море, несли дозорную службу, а турбоэлектроход тоже находился уже далеко от берега.

К вечеру мне разрешили сходить домой, взять бритвенный прибор и другие необходимые вещи, так как жить теперь нам предстояло в палатках, поставленных в кустарнике в полусотне метров от стоянки самолетов. По дороге к дому я думал: что скажет мне Сашенька? Ведь она жена военного летчика. У нее и так было немало тревог, как, впрочем, и у всех женщин, связавших свои судьбы с пилотами. И вот война... Я вспоминал нашу первую встречу в августе 1938 года на молодежном вечере в Старом Крыму, в городском парке. После этого мы встречались каждый выходной день. Много говорили о жизни нынешней и будущей. Я рассказал ей о своей мечте: стать военным летчиком-истребителем. Но с грустью добавил, что пока моя мечта не сбывается...

- Но ведь это опасно... Очень опасно... - сказала Сашенька.

- Ну, что ты... Нормальная работа. В конце концов, и на земле можно ногу сломать, а то и шею, бывает...

В ноябре заканчивался срок обучения в высшей летной школе Осоавиахима, где мы осваивали новые модели спортивных самолетов. На выпускном вечере было много молодежи из Старого Крыма и Феодосии. Пришла и Сашенька, как я стал ее называть. На этом вечере и произошло объяснение в любви. Я просил ее стать моей женой. Саша не отказалась и не согласилась. Сказала, что ей надо подумать, и вскоре ушла. Одна. Я просил ее приехать на следующий день на вокзал в Феодосию. Но не дождался. Мне предстояло ехать в Минеральные Воды, поскольку я получил назначение на должность инструктора-летчика во вновь созданный аэроклуб. И там, на вокзале, я принял решение: любой ценой добьюсь, чтобы Сашенька уехала вместе со мной. Сдал билет, сел на попутную машину и поехал в Старый Крым. Сашу я нашел дома. Она жила в маленькой комнатке рядом с детским садом, где работала старшей медсестрой. Когда она открыла дверь, с изумлением глядя на меня, я сказал:

- Без тебя не уеду. Завтра пойдем в райком комсомола и в здравотдел просить, чтоб тебе дали расчет.

- Вася, - ответила она, - признаюсь, что я ждала тебя, мне хочется тебе верить, но у меня много сомнений. Все случилось так быстро, и я не совсем понимаю, что происходит со мной...

Сашенька была очень скромна и застенчива. Не знаю, откуда взялись у меня слова, откуда появилась сила убеждения. Наверно, и правда, что любовь рушит любые преграды... Так или иначе, но этот день стал первым днем нашей совместной жизни. А свадьбу (и, кстати, Новый год) мы отпраздновали - очень скромно - 31 декабря 1938 года. Потом я поступил в Ейское авиационное училище морских летчиков. Сашенька тоже приехала в Ейск. А в июле 1940 года мы вместе отправились на Балтику...

Было около девяти часов вечера 22 июня, когда я подходил к авиагородку. Солнце склонялось к горизонту, и от двухэтажных восьмиквартирных домов падали длинные тени. Уютный городок, расположенный рядом с густым лесом, был безлюден, только старушка мать командира авиационно-технической базы сидела на детской площадке с кучкой ребятишек, строивших песчаные домики.