Сергей Семанов - Тайна гибели адмирала Макарова. Новые страницы русско-японской войны 1904-1905 гг.

Однако самые выразительные события произошли в последние дни осады русской крепости Порт-Артур. Казалось, все уже кончено. «По правилам» тогдашних неписаных, но четко соблюдаемых воинских понятий, полагается благородно сдаться. Никакого позора тут нет, не раз прославленные в истории полководцы отдавали победителю свою шпагу или ключи от ворот крепости, исчерпавшей свои оборонительные возможности. Но не то, как уже говорилось, было в традициях русской армии — там крепостей, как и кораблей, сдавать не следовало. Никогда.

Не следует даже возвращаться к тем неприятным подробностям. Но приведем свидетельство очевидца обороны, одного из тех скромных героев, которые и составили славу его защитников. Дневник этого героя был написан в дни тяжелейших боев, а опубликован полвека тому назад в научном издании весьма скромным тиражом. Теперь есть возможность воспроизвести отрывок из него. Лишь скажем два слова о его авторе.

Сергей Александрович Рашевский родился в 1866 году в семье небогатого дворянина Черниговской губернии. В 1890 окончил Инженерную академию, служил в саперных войсках. Накануне русско-японской войны оказался в Порт-Артуре, был помощником знаменитого героя обороны генерала Р. И. Кондратенко. Все дни осады был на переднем крае, организуя инженерное обеспечение войск уже под огнем осадных орудий. Дневник вел ежедневно, весьма подробно. Надлежит обратить внимание читателей на чистоту и богатство языка автора, рядового офицера тех лет, что ясно свидетельствует о высоком культурном уровне русского командного состава.

Подполковник Рашевский погиб 2 декабря 1904 года (звание полковника было ему присвоено посмертно). Вместе с ним погиб и его славный начальник генерал Кондратенко. До предательской сдачи крепости оставалось две недели…

Рано утром противник снова сделал попытку 2 ротами завладеть нашим левым редутиком на Высокой горе, но был отбит.

В 10 часов утра, согласно словесного разрешения штаба крепости, японцам разрешено было убирать трупы своих убитых от открытого капонира № 2 до редута № 2. На редут № 1 около этого времени японцы подняли рядом со своим национальным флагом флаг Красного Креста, а затем еще и белый флаг. И мы, и они нерешительно стали показываться из-за бруствера, но потом вылезли совершенно и сошлись на средине промежутка между редутом и нашей оборонительной стенкой. Со стороны японцев вышли 2 офицера и переводчик и просили разрешения заняться уборкой трупов до 4 часов дня. Зная, что принципиально уборка разрешена, мы просили лишь подождать до выяснения срока уборки начальником отдела. В ожидании этого мы разговорились с японцами. Как всегда, они были изысканно вежливы, высказывали нам много добрых пожеланий с надеждой встретиться при иных условиях живыми и здоровыми. Принесли их национальный напиток саке, и офицер их поспешил первым выпить его, объясняя, что делает это в знак того, что напиток не отравлен. Японцы не препятствовали оглядывать их ближайшие работы и даже разрешили мне сделать несколько фотографических снимков. При расставании просили непременно взять с собой бочонок саке, высказывая, что отказ наш обидит их. Саке мы взяли и отдали солдатикам ближайшего участка стенки, с которой так лихо отбивались 13-го ее немногочисленные защитники. Убитых в этом месте японцев много, не менее 100 человек, но особенно много брошенных ружей и патронов, которые мы сообща с японцами взаимно решили не трогать.

К этому времени пришло известие, что начальник отряда не разрешает сегодня производить уборку трупов. Вышло это очень нехорошо: только что мы говорили, что к этому не встречается никаких препятствий, пользовались любезным разрешением делать снимки и проч. И [они] ответили нам, видя в нас уполномоченных лиц, а тут вдруг ничего не разрешено. Пришлось объяснить это недоразумением и тем, что к этому времени с гласиса III форта просвистело несколько пуль. Я тотчас же отправился к начальнику отряда и после запроса последним коменданта и генерала Стесселя выяснилось, что уборка разрешена окончательно, но только в течение одного часа. Всегда у нас стараются остановиться на особенно хитроумном решении, так и здесь почему-то решили, чтобы убирать трупы только один час. В 3 часа дня снова сошлись мы перед редутом № 1 с японцами. На этот раз и с их, и с нашей стороны вышло очень много офицеров и нижних чинов. Чтобы не остаться в долгу, мы принесли с собой несколько бутылок вина, водки, а также печенье и конфеты. Так как времени было немного, то работа закипела торопливая — наши санитары совместно с японскими быстро уносили трупы к их окопам. К нашим мы, по условию, не подпускали японцев особенно близко. Трупы изуродованы до неузнаваемости: около воронки, образованной взрывом нашего большого горна, лежали полуразорванные тела, многие обожжены и даже сожжены пироксилиновыми бомбочками.

Среди этой тяжелой обстановки войны наши и японцы быстро работали и взаимно освоились, русский солдатик владеет особенным талантом выражать свои мысли на каком-то международном волапюке, и наши оживленно болтали и жестикулировали с японцами. Несмотря на значительное число трупов, скоро все они были снесены к японским окопам, наш горнист проиграл отбой, и обе стороны быстро разошлись на свои позиции, еще несколько минут — и снова защелкали пули, снова те же люди, которые так недавно мирно работали и разговаривали между собой, стали непримиримыми врагами, стараясь уничтожить один другого. Война всегда останется войной!

Весь день сегодня прошел особенно спокойно для нашего фланга, артиллерийской стрельбы совсем не было, но над Высокой регулярно через 5–10 минут взвивалась белая шапка дыма и доносился густой раскат 11-дм снаряда. Вот уж истинно многострадальная гора. Ночью предположены вылазки с форта III и II; с последнего — опять-таки с целью разрушить и зарыть неприятельские окопы на гласисе первого фаса. Во всяком случае, ввиду неудачи всех наших контрапрошей, решено оставить ведение сапы, а постараться зарыть и ее; в углубленном же проходе за контрэскарповой галереей — заложить самовзрывные фугасы, взрыв которых, помимо нравственного впечатления на японцев, которые сюда попадут, предупредит об их приходе нашу батарею Малого Орлиного гнезда, что особенно важно теперь, при наступлении темных ночей.

На позиции нашего фланга стрельба совсем редкая, но по Высокой продолжают регулярно стрелять 11-дм снарядами. При осмотре работ противника на фортах II и III замечено, что японцы, видимо, предполагают произвести на обоих фортах подрывание брустверов. Переходы через рвы фортов в правых исходящих углах их уже закончены, и ведутся работы по устройству минных галерей под бруствера напольных фасов. На форту II усмотрено 2 галереи, а на III — одна.