Михаил Мельтюхов - Трагедия 1941-го года. Причины катастрофы.

Обо всем этом уже 11 июля писал начальнику ГАБТУ генерал-лейтенанту Федоренко помощник командующего Секверо-Западным фронтом по танковым войскам генерал-майор Вершинин:

«Общее впечатление, что танки используются неправильно: без пехоты и взаимодействия с артиллерией и авиацией. Хуже всего — механизированные корпуса не существуют, так как генерал-полковник Кузнецов растащил их совершенно, что способствовало огромнейшим потерям в материальной части, невиданным по своим размерам… Все танки требуют ремонта, но обстоятельства заставляют держать их в бою. Кроме того, до сих пор нет запасных частей.

…Лесисто-болотистая местность театра и способ действия немцев (исключительно по дорогам, танки с пехотой и артиллерией) указывают на обязательную необходимость нам в этих условиях часто использовать танки мелкими подразделениями (рота, батальон) [427] во взаимодействии с пехотой, артиллерией и авиацией. Крупные соединения нужны только для глубокого маневра с целью окружения и уничтожения крупных группировок противника. К сожалению, из-за плохого управления и неумения воевать пехоты мы не можем задержаться, а не то что наступать.

Чем берут немцы? Больше воздействием на психику бойца, нежели какими-либо „ужасными" средствами, причиняющими урон. Его авиация господствует, но она не столько поражает, сколько пугает. Так и все ею боевые средства. Часто наши бойцы отходят, не видя немцев, лишь под воздействием авиации, незначительных групп танков и часто только от немецкого огня артиллерии. Командиры не держат в руках бойцов, не несут ответственности за невыполнение приказа и отходят по своему усмотрению. Части, где крепкий, храбрый командир, даже не блестящий тактическими талантами, бьют немцев, только пух летит. Таков, например, мотополк 42-й танковой дивизии (командир — полковник Горяинов) [428] Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 33. М.: Воениздат, 1957. С. 13–14. .

При этом многие механизированные части дрались просто великолепно. Так, по докладу командира 21-го механизированного корпуса Д. Д. Лелюшенко командующему 27-й армией от 23 июля 1941 года, за месяц войны потери корпуса убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили:

— командного состава — 394 человека;

— младшего начальствующего состава — 830 человек;

— рядового состава — 5060 человек.

Всего потерь — 6284 человека, то есть 60 % участвовавших в боевых действиях.

При этом за месяц боев, по докладу Лелюшенко, корпус захватил: 53 пленных, 95 винтовок, 39 мотоциклов и велосипедов, 12 автомашин, и 3 орудия; помимо этого еще около 10 орудий, захваченных у противника, по израсходовании снарядов были взорваны. По данным корпуса, всего было уничтожено 9575 солдат и офицеров противника, 90 пулеметов, 86 орудий различных калибров, 53 танка и бронемашины, 834 автомобиля и 503 мотоцикла, а также 412 лошадей [429] Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 33. М.: Воениздат, 1957. С. 41–42. .

Безусловно, приведенные цифры потерь противника здесь серьезно завышены. Однако если бы все соединения Красной Армии летом 1941 г. действовали с такой же эффективностью, враг вряд ли продвинулся бы дальше Пскова, Смоленска и Киева…

Интересно сравнить действия корпуса Лелюшенко с итогами действий 12-го механизированного корпуса. На 21 июня 1941 г. 12-й мехкорпус имел в своем составе (без мотоциклетною полка и авиаэскадрильи) 28 832 человека. К 8 июля, то есть за полмесяца боев, его потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили 11 941 человек — причем сюда же включены и бойцы подразделений, изъятых из корпуса старшими начальниками, о судьбе которых командование корпуса известий более не имело [430] Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 33. С. 44. .

Таким образом, потери 12-го мехкорпуса за 16 дней непрерывного отступления от самой границы составили около 30 %, а 21 — го мехкорпуса, отходившего медленно, с ожесточенными боями, и ни разу не попавшего в окружение — 60 % за 20 с небольшим дней (после 18 июля корпус в боях практически не участвовал).

Можно с уверенностью сказать, что эти цифры отражают степень напряженности использования мехкорпусов, а соответственно — эффективности их действий. В самом деле, 12-й мехкорпус, формально входивший в состав 8-й армии, твердого и постоянного подчинения не имел. Он отступал на Псков отдельно от основных сил армии, получая приказы как от штаба армии, так и от штаба фронта, а периодически теряя связь и оказываясь предоставлен самому себе. В итоге корпус оказался раздерган на дивизии, а потом и на более мелкие части, которые постоянно куда-то выводились и перебрасывались и то и дело вынуждены были без боя оставлять позиции под угрозой обхода.

В то же время 21-й мехкорпус в основном использовался единым целым и под единым командованием и больше дрался, чем отступал. Очевидно, немалая доля заслуги здесь принадлежит командиру 21-го мехкорпуса генерал-майору Д. Д. Лелюшенко — а также его непосредственному начальнику, командующему 27-й армией генерал-майору Н. Э. Берзарину. При этом особо подчеркнем, что ни тот, ни другой мехкорпус разгромлены не были и в целом оба проявили достаточно высокую боеспособность. Но, как видим, одной боеспособности для успеха недостаточно.

Лишь учтя все перечисленные выше факторы, можно вести речь о личной ответственности тех или иных командиров за исход боевых действий. На примере действий 21-го механизированного корпуса (и 27-й армии вообще) мы видим, что эффективность действий войск в первую очередь определяется их боевыми качествами и руководством на уровне полков и дивизий. Любая директива Ставки, любой приказ командования фронта и армии останутся неэффективными, если командиры среднего и нижнего звена окажутся не способны их выполнить.

Если итоги действий войск Северо-Западного фронта против 56-го моторизованного корпуса, учитывая общую обстановку и соотношение сил, оказались в целом неплохими, а против 41-го мотокорпуса — крайне неудачными, значит дело не только в командовании фронтом и в проблемах со связью, но и в руководстве на местах, на уровне армий и корпусов. Либо же причины кроются в неравноценном уровне руководства со стороны противника — но тогда мы вынуждены будем признать, что авторитет Манштейна как гениального полководца и мастера маневренной войны является дутым.

Однако оставим пока эту крайне интересную гипотезу и вернемся к разбору действий советского командования. Сразу же отметим: в современной околоисторической журналистике распространено мнение, что при недостатке сил войска должны перейти в глухую оборону, и этой обороной можно было без больших проблем и потерь легко выиграть кампанию 1941 г.