Дон Делилло - Белый шум

– Смотрите сами, – сказал он.

Он довольно долго стучал по клавишам, а потом изучал закодированные ответы на экране монитора, посвятив всему этому, как мне показалось, значительно больше времени, чем людям, которые стояли в очереди передо мной. При этом я почувствовал, что все на меня смотрят. Я стоял, скрестив руки на груди, и старался производить впечатление безразличного ко всему человека, отстоявшего, к примеру, очередь в магазине хозтоваров и ждущего, когда кассирша, звякнув аппаратом, скажет, сколько стоит сверхпрочная веревка. Казалось, это единственный способ нейтрализовать факты, воспрепятствовать расшифровке компьютерных данных о моей жизни и моей смерти. Ни на кого не смотреть, ничем не выдавать своих чувств, не шевелиться. Гениальность примитивно мыслящего человека заключается в способности скрывать людскую беспомощность за приятными благородными манерами.

– Вы добились высоких показателей, – сказал он, не сводя глаз с экрана.

– Я же пробыл там всего две с половиной минуты. Это что, время в секундах?

– Это не только количество секунд, проведенных вами там. Это вся информация о вас. Я раскопал и использовал данные о вашем прошлом. А теперь появляются числа в скобках, с пульсирующими звездочками.

– И что это значит?

– Вам лучше не знать.

Он жестом велел мне помолчать, как будто на экране возникло нечто особенное, вызвавшее у него нездоровый интерес. А мне стало интересно, что за данные о моем прошлом ему удалось раскопать. Где именно они хранятся? В каком-нибудь федеральном агентстве или администрации штата? В какой-нибудь страховой компании, кредитной фирме или центре медицинской информации? Какое прошлое он имел в виду? Я сообщил ему некоторые основные факты. Рост, вес, детские болезни. Что еще он знает? Узнал ли он что-нибудь о моих женах, о моем увлечении Гитлером, о моих снах и страхах?

У парня были оттопыренные уши и тощая шея, вполне сочетавшиеся с изможденным лицом – простодушный вид типичного деревенского убийцы, орудовавшего до войны.

– Значит, я умру?

– Не то, чтобы.

– То есть?

– Не вполне.

– А если точнее?

– Дело не в формулировке. Дело во времени. Через пятнадцать лет мы будем знать больше. А пока что мы определенно имеем чрезвычайную ситуацию.

– Что мы будем знать через пятнадцать лет?

– Если вы доживете до того времени, мы будем знать больше, чем сейчас. Ниодин «Д» действует тридцать лет. Мы будем знать, что вы прожили половину этого срока.

– А я думал, сорок.

– Сорок – это в почве. В организме человека – тридцать.

– Выходит, чтобы пережить это вещество, мне нужно дотянуть до восьмидесяти с гаком. А потом можно ни о чем не волноваться.

– Зная то, что мы знаем в настоящее время.

– Но общее мнение, кажется, таково, что в настоящее время мы знаем слишком мало, чтобы быть хоть в чем-то уверенными.

– А на это я вот что вам скажу. Будь я крысой, мне бы не хотелось оказаться где-нибудь в радиусе двухсот миль от воздушного явления.

– А если бы вы были человеком?

Он внимательно посмотрел на меня. Я стоял, скрестив руки на груди и глядя поверх его головы на входную дверь. Взглянуть на него – значило бы признать свою уязвимость.

– Я бы не беспокоился о том, чего не вижу и не чувствую, – сказал он. – Продолжал бы жить как живется. Женился бы, остепенился, завел детей. Зная то, что знаем мы, вы имеете все основания поступить именно так.

– Но вы же сами сказали, что мы имеем чрезвычайную ситуацию.

– Это не я сказал. Это компьютер. Вся компьютерная система об этом говорит. У нас это называется сплошной сверкой баз данных. Глэдни, Дж. Е. К. Я ввожу имя, название вещества, продолжительность воздействия, а потом использую вашу компьютерную историю. Генетическую информацию, персональные данные, истории болезней, особенности психики, сведения из полицейских участков и больниц. В ответ на экране появляются пульсирующие звездочки. По существу, это еще не значит, что с вами что-нибудь случится, по крайней мере сегодня или завтра. Это значит лишь то, что вы представляете собой сумму ваших данных. Как, впрочем, и каждый человек.

– И все же так называемая сплошная сверка не условна, несмотря на вашу нашивку. Она реальна.

– Реальна, – сказал он.

Я стоял совершенно неподвижно. Если бы люди подумали, что я уже умер, они, возможно, охотно оставили бы меня в покое. Наверно, я чувствовал бы себя точно так же, если бы врач поднес к свету рентгеновский снимок, на котором запечатлено звездообразное отверстие в центре одного из моих жизненно важных органов. Смерть взялась за дело. Она уже у вас внутри. Вы, как утверждают, умираете, и в то же время живете отдельно от смерти, можете поразмышлять о ней на досуге и в буквальном смысле слова увидеть на рентгеновском снимке или на экране компьютера страшную, чуждую вам логику всего происходящего. Именно в тот момент, когда смерть изображают наглядно, показывают, так сказать, по телевизору, вы и чувствуете, какая жуткая пропасть отделяет вас от вашего состояния. Введена новая система символов, у богов силой отобрали всю технологию, внушающую благоговейный страх. Из-за нее вы чувствуете себя чужим на собственном смертном одре.

Мне очень не хватало сейчас профессорской мантии и темных очков.

Когда я вернулся в дальний конец барака, трое младших уже спали. Генрих обозначал что-то условными знаками на карте дорог, а Бабетта сидела на приличном расстоянии от детей в компании Старика Тридуэлла и других слепых. Она брала из небольшой стопки купленные в супермаркете бульварные газеты с яркими цветными иллюстрациями и читала их вслух.

Мне нужно было отвлечься. Я нашел складной стул и поставил его у стены, за спиной у Бабетты. Напротив чтицы расположились полукругом четверо слепых, сиделка и трое зрячих. Время от времени другие люди останавливались послушать пару сообщений, а потом шли дальше. Бабетта говорила голосом рассказчицы, тем искренним и бодрым тоном, которым читала сказки Уайлдеру или эротические отрывки мужу – на медной кровати, высоко над дорогой с ее неумолчным гулом.

Она прочла заголовок сенсационного сообщения: «Отрезные купоны – гарантия жизни после смерти». Потом обратилась к указанной полосе:

– «Ученые прославленного Принстонского института передовых исследований ошеломили весь мир, представив несомненные, неоспоримые доказательства жизни после смерти. Один из исследователей, работающих в этом всемирно известном институте, при помощи гипноза воскресил в памяти сотен людей их прошлые жизни, в которых они были строителями пирамид, иностранными студентами, приехавшими по обмену, и инопланетянами».

Изменив голос, Бабетта начала читать прямую речь: