Григорий Волчек - Виктор Курнатовский

В конце сентября романовцы остановились перед воротами Александровской пересыльной тюрьмы. Строго выполняя распоряжение графа Кутайсова, тюремное начальство приказало обыскать прибывших с головы до ног. Отобрали не только ножи, но и ножницы. Поселили романовцев в бараке для политических. Тюрьма находилась под сильной охраной. Над палями (оградой из вертикально врытых бревен лиственницы) поднимались две вышки. На них круглые сутки дежурили часовые. Два тесных, грязных двора еле вмещали заключенных, когда их выпускали на прогулку, причем выходить разрешали только в один из дворов. В бараке было очень тесно. Вновь началась война с тюремщиками. Сначала добились того, что заключенных стали выпускать на прогулку в оба двора. Затем заставили администрацию удлинить время прогулок.

Курнатовский с первого же дня начал внимательно осматривать пол барака, во время прогулок отсчитывал шаги между бараком и тюремной оградой, долго совещался с Кудриным, горным техником по профессии. Затем поодиночке переговорил со всеми товарищами. Единодушно решили: бежать! Мысль о побеге вселяла бодрость, позволяла легче переносить невзгоды заточения. Из кухни, куда заключенные ходили по очереди готовить пищу, удалось выкрасть пару ножей. Слесарь Лаврентий Джохадзе и смоленский рабочий Александр Журавель вместе с другими специалистами с большим трудом вырезали на лезвиях ножей зубцы — получились пилы. В начале октября принялись выпиливать пол под нарами посредине барака. Работу вели под охраной дежурных. Пели песни, чтобы надзиратели ничего не услышали. Скоро выпилили большой кусок доски, который можно было вынимать или класть на место. Пол поднимался над грунтом примерно сантиметров на тридцать. Рыли ножами, укладывая вынутую землю под бараком в свободное пространство между досками и грунтом. Это был нечеловеческий труд. Менялись через каждые два часа. Руководил делом Кудрин. Вскоре удалось украсть из кладовой две лопаты. Теперь вместо одного человека под пол спускались по двое, а когда ход расширился, копали вчетвером. В середине января 1905 года подкоп закончили. Он имел в длину около сорока саженей: десять — до тюремной ограды и тридцать — за ее пределами, в поле. На всю работу затратили почти два с половиной месяца.

Те, кто вошел в первую партию, надели поверх шуб балахоны, сшитые из простынь, — стояла зима, и все вокруг завалило снегом. Курнатовский решил уходить последним. Тщетно уговаривали его товарищи: «Ты с каждым днем все больше глохнешь, ты должен бежать первым». Но Курнатовский остался непоколебим. В темную январскую ночь через подкоп ушло пятнадцать человек.

Десятерых поймали, но пятеро сумели скрыться. Начальник тюрьмы немедленно получил отставку. Заключенные молчали о подкопе, ни одним словом не выдав своей тайны. Но новое начальство, произведя тщательный обыск, добралось, наконец, до него. Видавшие виды тюремщики пришли в крайнее изумление. Никаких репрессий за побег не последовало: в России началась революция, и тюремщики подумывали о своем собственном спасении.

Часть романовцев, подавших апелляцию на решение Якутского окружного суда в Иркутскую судебную палату, до разбора дела перевели в Иркутск. Туда же отправили Костюшко-Валюжанича и его жену Таню Жмуркину: его — для долечивания открывшейся раны, Таню — в связи с беременностью. Оправившись, Валюжанич выпилил деревянную решетку в окне и бежал в Читу, где вскоре активно включился в работу большевистского комитета РСДРП. Таня родила в тюрьме сына Игорька, и ее выпустили под залог, с обязательством предстать перед судом во время пересмотра дела романовцев. Курнатовский и ряд других товарищей, отказавшихся от апелляции, оставались в Александровской тюрьме до мая 1905 года. Отсюда их отправили в Акатуй, продержав предварительно два месяца в Иркутской тюрьме. Акатуйская каторжная тюрьма, при которой был рудник, находилась в 625 километрах от Читы. Тюрьма не без основания слыла гиблым местом: отвратительная пища, побои, сырые камеры. И политические и уголовники работали в кандалах от утренней до вечерней зари. За малейшую провинность в Акатуе наказывали плетьми и розгами. Однако бурные события 1905 года заставили образумиться и акатуйских тюремщиков. Начальник тюрьмы Фищев встретил романовцев заявлением, что в кандалы их заковывать не будут, и распорядился посылать политических только на легкие работы. Политкаторжанам разрешили общаться друг с другом, получать от родных посылки, организовывать питание на общественных началах, пользоваться тюремной библиотекой. А лишь недавно книги получали только те заключенные, которые добивались благоволения со стороны начальства.

В Акатуе Курнатовского и его друзей ждала посылка. Как же они обрадовались, найдя в ней восемнадцатый номер газеты «Пролетарий»! Екатеринбургские большевики сложными маршрутами получали газету из Женевы, а затем распространяли ее по всей Сибири. Отдельные номера попадали и в Забайкалье. Вечером Курнатовский собрал всех товарищей и читал газету вслух. Особенно внимательно изучали статью Ленина «От обороны к нападению». Еще и еще раз перечитывали отдельные отрывки из этой статьи. Курнатовского порадовало, что Владимир Ильич пишет о его родной Риге, о том, что семьдесят рижских рабочих напали на Центральную тюрьму и освободили двух политзаключенных, находившихся под угрозой военного суда и смертной казни. Ленин называл героев рижского отряда застрельщиками революционной армии.

Организация восстания, организация уличной борьбы — вот о чем нужно было думать сейчас. И Курнатовский снова засел за чертеж, начатый им еще в пересыльной тюрьме, за свое изобретение — безотказные ударники для ручных гранат.

Стояла середина октября 1905 года. Всеобщая забастовка охватила Россию. Тюремщики становились с каждым днем покладистее. Ни на какие работы политических уже не посылали.

В один из дождливых дней в камеру заглянул надзиратель.

— Господа, — сказал он, — начальник тюрьмы Распорядился на час увеличить время прогулок. Нет ли у вас претензий к пище, обращению?

— Главная претензия, — ответил за всех Курнатовский, — нам надоело ваше гостеприимство.

Все засмеялись. Улыбнулся и надзиратель.

— Это не от нас зависит, господа. Но ходят слухи — скоро амнистия. Всюду бастуют. Что-то будет…

— Плохо не будет, — резонно заметил Кудрин.

— А как вы думаете, господин Кудрин, — полюбопытствовал надзиратель, — куда после революции определят тюремных служителей и бывших полицейских

— Всем им, — ответил Кудрин под новый взрыв смеха, — революция воздаст по заслугам и не оставит своими заботами;

Надзиратель тотчас исчез за дверью.