Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

Прочел материалы Рустама Фесака, Кати Фроловой и Саши Скудина. Молодцы все, ближе всех мне Фесак, но Катя очень продвинулась.

Звонила Ольга Васильевна, наш главный бухгалтер. Жаловалась, что сын упал и теперь у него сотрясение мозга. Надеюсь, это не страшно. Я все же не утерпел и сказал, что надо сидеть с сыном дома и следить за ним, а не мотаться на работу. Тем более, подозреваю, что главная ее цель не подсчет часов у преподавателей, а гараж. Я продолжаю к ней неплохо относиться, ценю ее хватку и обаяние, но не могу забыть и историю прошлого года. Пожар и «наезд» — два самых сильных эпизода моей институтской жизни. Между тем на этот раз Оля звонила с просьбой дать ей беспроцентную ссуду в одну тысячу долларов. С ссудой именно ей есть проблемы, институт оказывается заложником этой ссуды, держи главбуха, который наводит бандитов, пока она этой ссуды не выплатит. Вдобавок ко всему через года эта тысяча долларов в рублях превратится в половину.

На беспроцентную ссуду для покупки квартиры претендует также Дмитрий Николаевич.

25 апреля, вторник. Утренний семинар. Много говорили о рассказе Скудина. Здесь показаны реализовавшиеся комплексы.

В три часа дня был на совещании у министра культуры Швыдкого по поводу предварительного решения думы сократить финансирование культуры. Мне дали список приглашенных на эту встречу. Архипова, которая «не подтвердила свое участие», и Зайцев, который тоже «свое участие не подтвердил», Марк Розовский, редактор «Культуры» Юрий Исаакович Белявский. Вся эта искусная публика ближе к Швыдкому, чем ко мне. Когда кто-то сказал, что гибнет система театров, которую создавали Станиславский и Немирович, Швыдкой поправил, что «создал систему Сталин», поэтому, дескать, не жалко. Ох, умен, увертлив и напорист наш министр. Цель проведения этого собрания — обеспечить себя защиту силами культурного лобби, оставаясь, как правительственный чиновник, как бы в стороне. Да уж куда там в стороне, когда служит в этом министерстве чуть ли не со дня его демократического обновления!

Первым выступал знаменитый пианист Николай Арнольдович Петров (герой битвы подсвечников), потом сказал его дружок Белявский, который стал мне неприятен после сокращения из газеты В.С., для которой газета была всем. Здесь обычные сетования и непонимание политического зерна проблемы. Так же сетовал на начальство и чиновников Марк Розовский, приводил даже какие-то примеры как они не платят налоги. Талантливый человек, это еще не значит умный. Как бы Марка не взяли за бакенбарды после его признаний в том, что нигде не показывают на бумагах, что театр сдает площадь под стоматологический кабинет. Мне было ближе выступление Юрия Мефодьевича Соломина, который задал вопрос, что надо теперь делать и кто в этом виноват. Я выступал последним, да и сидел не за столом коллегии, а в сторонке, с министерской челядью. Как поделилась со мной Наталья Леонидовна Дементьева, в конце совещания — забил гвоздь. Говорил резко. Я вспомнил свой роман, который описывал «забастовку искусств»: подтекст — вот как надо отвечать. Сказал, что предыдущий режим пал потому, что в первую очередь не занимался по-настоящему культурой. И последняя мысль — о том, что именно это министерство упорно в первые годы перестройки говорило, будто культура, видите ли, должна себя содержать (Е. Сидоров). Призыв: Михаил Ефимович, ведите нас, — это уже реквизит.

Михаил Ефимович все понял и очень уважительно в своем заключительном слове упомянул, что хотя Сергей Николаевич и сказал, о «тех, наверху» (иду не по словам, а по мысли), но там ко всем собравшимся деятелям культуры относятся замечательно, любят, но считают их не очень хорошими экономистами. Вот так. Речи Швыдкого мне показались очень интересными, по нахрапистой манере и по очень трезвому прагматизму. Он прекрасно говорил о жесткой фракционной дисциплине в новой Думе. Голосование не означает порыва и сумму решений многих думских индивидуальностей, а лишь степень договоренности между главарями фракций.

«Юность» опубликовала еще один кусок из «Смерти титана». Сейчас постепенно клею, редактирую и собираю роман. Две последние главы и финал придется переписать.

26 апреля, среда. Утром ездил с Федей и Андреем покупать посуду для буфета в нашем общежитии. Еще раз продумал, что буфет открывает дополнительные возможности для нашего международного обмена. Все станет проще и доступнее: группу зарубежных студентов или летнюю школу мы можем теперь принять с питанием.

Но перед этим случился маленький казус. Я довольно внезапно приехал в институт рано и на своей машине. И тут выяснилось, что нет ни Феди, который всегда подчеркивает, что днюет и ночует в институте, нет и Сережи Осипова, который должен был со Светланой Михайловной ехать в банк за стипендией. Тогда вызвался ехать я сам. Самое любопытное, что в воротах встретил опаздывающего на час Сережу. Так сказать, наказал примером. Теперь оба: и Федя, и Сережа — мучаются.

Федя, кажется, опять заиграл на два фронта. Моя личная контрразведка донесла мне, что именно он, когда я приезжал в воскресенье в три часа в институт, позвонил в бухгалтерию, чтобы закрыли окна. Не должен был я видеть, что на работу приехала Ольга Васильевна. Она, видимо, обсчитывала по договоренности учебные часы. Александр Иванович потом мне с грустью рассказывал, что он сам, определяя ей плату, предложил за эти несколько дней работы сумму зарплаты экономиста за десять месяцев. Но когда договор пришел из бухгалтерии, то там оказалась сумма, равная оплате за целый год. Ну и прорва!

Вечером вел изматывающий разговор с Шапиро об аренде. Это, конечно, великий человек и великий торговец. Он так талантливой не без помощи Ольги Васильевны, которая перед своими родами забыла выставить ему счета, задолжал нам, что теперь запросто выколачивает из нас разнообразные скидки. Мы стоим перед дилеммой: или потерять все, или на скидках потерять лишь часть. Он уже получил общую скидку около шестисот тысяч рублей, более половины того, что был должен. Это те яблоки и бананы, которые не получили дети наших сотрудников. К сожалению, мы пока не можем выполнить распоряжение правительства о передачи всех наших денег от арендаторов в казначейство, но вот когда бюрократическая волынка закончится, я с наслаждением буду наблюдать схватки Ильи Геннадиевича уже с казначейством и фискальными органами. Моя суперзадача — отжать у него немного комнат и пустить их под надежный гостиничный сервис.

После разговора с Ильей Геннадиевичем, уже в разговоре с Харловым, ассистировавшем мне в этих торгах, выяснилось, что наш милый Андрей Орехов, этот эталон честности и порядочности, в договоре указал несколько не тот метраж и уже пару лет, кажется, не платит за две комнаты на втором этаже. Сочувствия к Андрею у меня нет, но я и не жду, когда судьба поднимется против этого молодого человека, так удачно зарабатывавшего на счастливо найденном месте на Тверском бульваре. Я часто вспоминаю и трудягу Юлю, его жену, и главного бухгалтера.