Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

На повороте через Электрогорск, кстати, здесь вотчина известного капиталиста Брынцалова. Мимо его заводов я регулярно езжу, и уже разговаривал с кем-то из его рабочих: по обыкновению, всех подвожу, благо моя собака не агрессивна. Вспомнил его, потому что его имя возникло в разговоре. Так вот, сажаю на повороте двух пареньков одного лет девятнадцати в простой рабочей одежде. А второго школьника лет двенадцати. Малыш прижимает к груди цветастую коробку. Я сразу спрашиваю, какая-нибудь компьютерная игра. «Да, — отвечает старший, — приставка к телевизору». Вопрос о стоимости. Ответ: 760 рублей, купили в Павловом Посаде, сейчас везут домой. Значит, здесь есть на что жить. «А ты кем хочешь стать?» — спрашиваю у юного компьютерщика. Получаю удивительный ответ: «Барменом». Тогда тестирую старшего. Сейчас он маляр и плиточник, не учится. Осенью уйдет в армию, в десантники. Его мечта выслужиться до малинового берета и вернувшись устроиться в охранники. Но не век же ты будешь в охранниках. А, может быть, учиться. Брынцалов тоже не учился. Главное — выбиться в люди. Сейчас его знакомые ребята ездят в Сочи. Там вовсю идет строительство коттеджей, а строить некому, за три месяца привезли по три тысячи рублей. А если потом со строительством не получится, он займется животноводством, у них есть дом где-то в сельской местности. 18 соток, он займется или поросятами или курами. Жизнь идет, а мясо всегда в цене. У ребят есть старший брат, он уже выбился в люди. После армии он уехал в Германию и сейчас «ювелир, ездит и заключает договора». Это уже выросло и созрело новое поколение молодежи, у которого образовались свои приоритеты; учеба, знание, духовные ценности в число этих приоритетов не входит. Что бы было со мной, если бы я жил в их пору. Что бы я выбрал? В моем сознании с детства писатель был человек престижной профессии. Не даром в раннем детстве я вырезал из журнала «Огонек» портреты писателей, лауреатов Сталинской премии, и наклеивал их на отдельные листы бумаги.

Все время слушаю по радио о спасательных работах на затонувшей еще в субботу в Баренцевом море подводной лодке «Курск», все остальное отошло на второй план. Я даже не представляю, что может произойти в сознании общества, если и здесь не спасем. Раньше считалось, что в таких случаях мы предпочитали смерть молодых ребят гласности. Я про себя все время молюсь за спасение этих несчастных. Это кажется страшнее, чем Чечня. Здесь опять кого-то убивают и раздаются взрывы. Если в русском накопится ненависть, то Чечне не сдобровать.

17 августа, четверг. Ночью закончил читать роман Пелевина. Тут же на обложке написал и маленькую рецензию. Роман больше меня разочаровал, потому что обольстил вначале.

В конце этих заметок — Виктор Пелевин «GENERATION «П»» — я приведу пяток цитат, в них отдельные мысли из этого романа. Здесь нет общего смыслового вектора: Пелевин играет на всех полях, его книга подчеркнуто всеядна. Это очень талантливый современный писатель, есть и слово, и наблюдательность — может быть, он еще талантливей, как журналист. Но у меня появилась брезгливость от его всеядности, в основе которой, боюсь, — расчет. Никакой амбиции стать большим писателем — только продаваемым. Книга о телевидении, о рекламе. Интересно и поразительно — любовь полностью опущена. В соответствии с духом времени, — введены восточные учения, мифология — читатель чувствует себя умнее, прочтя книгу. Деньги потрачены не даром. Тем не менее, наступая на горло песне, должен сказать, что это явление. Очень талантливый и холодный ум. Но играет все же за богатых, есть даже в соответствии с условиями привязанности издательства пассаж о герое — антисемите. Найти можно любую аргументацию. Литература без чувств и привязанностей, холодно и стерильно, как в Антарктике.

Пелевин вовсе не «плохой писатель», как об этом любят поговаривать его коллеги. Пелевин «писатель момента».

Цитаты:

Один из героев:

«… сейчас особое время. Такого никогда раньше не было и никогда потом не будет. Лихорадка, как на Клондайке. Через два года все уже будет схвачено. А сейчас есть реальная возможность вписаться в эту систему, придя прямо с улицы…

Многого из того, что говорил Морковин, Татарский просто не понимал. Единственное, что он четко уяснил из разговора, — это схему функционирования бизнеса эпохи первоначального накопления и его взаимоотношения с рекламой».

Снова мысли вслух:

«Пройдет год или два, и все будет выглядеть иначе. Вместо всякой пузатой мелочи, которая кредитуется по пустякам, люди будут брать миллионы баксов. Вместо джипов, которые бьют о фонари, будут замки во Франции и острова в Тихом океане. Вместо вольных стрелков будут серьезные конторы. Но суть происходящего в этой стране всегда будет той же самой».

И еще три цитаты. Здесь не только политика и социология, но и точные наблюдения «из сегодня».

Реклама:

«Реклама, как и остальные виды человеческой деятельности на холодных российских просторах, была намертво пристегнута к обороту черного нала, что в практическом плане означало две вещи. Во-первых, журналисты охотно обманывали свои журналы и газеты, принимая черный нал от тех, кто как бы естественно оказывался в поле их внимания, — причем платить должны были не только рестораторы, которым хотелось, чтобы их сравнили с «Максимом», но и писатели, которым хотелось, чтобы их сравнили с Маркесом, отчего грань между литературной и ресторанной критикой становилась все тоньше и условней».

Русская идея:

«— Скажите, — спросил Татарский неожиданно для себя, — вы случайно не знаете, что такое русская идея?

— Ха, — сказал водитель, словно только и ждавший этого вопроса.

— Я тебе сейчас расскажу. Я же сам мордвин наполовину. Так вот, когда я в армии служил, в первый год, в учебке, там один сержант был по фамилии Харлей. «Я, — говорил, — мордву и чурок ненавижу!» Посылал меня зубной щеткой очко драить. Два месяца, сука, надо мной издевался. А потом вдруг приходят к нам в учебку сразу три брата-мордвина — и все штангисты, ты себе можешь представить? Кто здесь, говорят, мордву не любит?»

Любовь к «Мерседесам»:

«…ничто так не выдает принадлежность человека к низшим классам общества, как способность разбираться в дорогих часах и автомобилях».

Передали заявление премьер-министра Касьянова: «Положение складывается трагическое, но надежда есть». Кислорода у подводников по расчетам хватит до 23-го.

Занимаюсь хозяйством, закручиваю рамы, которые мне строители сделали плохо — узнаю почерк Леши из Электростали — расставляю мебель и все время читаю этюды. Нет ничего более тяжелого, чем сплошняком чтение сочинений абитуриентов. А ведь надо читать и еще рецензировать. Мои надежды не оправдались, правда, и я сам не на все бы темы написал. Мяса и страсти очень мало, как ни странно хорошо пишут рекемчуковские и особенно какой-то малый из Прибалтики. Все норовят уйти на формальную сторону проблемы. Тем не менее, двигаюсь медленно.