Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Выход «Майн Кампф» и энергичная деятельность самого Гитлера, несомненно, способствовали затем росту популярности НСДАП, но Гитлер был лишен возможности использовать основной свой пропагандистский дар: в Баварии и в большинстве других германских земель в последующие годы действовал запрет на его публичные выступления. [712] И. Фест. Путь наверх, с. 374–375.

Далее популярность Гитлера и его книги продолжали катиться все ниже и ниже — это определялось дальнейшим укреплением всей экономической ситуации в Германии: « В 1928 году доходы населения превысили уровень 1913 года почти на 20 %, значительно улучшилось социальное положение, а количество безработных сократилось примерно до 400 000 человек ». [713] Там же, с. 414.

Понятно, что экстремизм выходил из моды: « О вере в необратимость улучшений жизни в Германии и недооценке роли НСДАП свидетельствовало принятое весной 1927 года правительствами Саксонии и Баварии решение об отмене запрета на выступления вождя партии ». [714] Там же, с. 418. После выборов 1928 года этот запрет был отменен и в других землях. [715] А.М. Зигмунд. Лучший друг фюрера, с. 120.

В мае 1928 года НСДАП получила на выборах в Рейхстаг всего 810 тысяч голосов, хотя и завоевала при этом 12 парламентских мест из 491 [716] К. Залесский. НСДАП, с. 151. (в числе прочих был избран Геринг [717] Там же, с. 128. ). Затем популярность Гитлера и НСДАП и вовсе достигли минимума к началу 1929 года.

Внезапный экономический кризис всей капиталистической системы, угрозой прихода которого был некоторый экономический застой, замаячивший с начала 1929 года, разразился крахом Нью-Йоркской биржи 24 октября 1929 и возродил своими последствиями политическую активность и популярность всех экстремистских движений по всему Западному миру.

Численность безработных подскочила с 1,3 миллионов в 1928 году до 6 миллионов в 1932-м! [718] Г. Кнопп. Указ. сочин., с. 80.

« За 1929-33 объем производства [германской промышленности] сократился наполовину. После краха ряда крупнейших банков правительство Германии в мае 1931 приняло решение закрыть все банки ». [719] К. Залесский. НСДАП, с. 128.

Все это и реанимировало Гитлера и гитлеризм. Но стало это очевидным далеко не сразу осенью 1929, а все же несколько позднее.

Сам Гитлер вполне мог тогда считать, что его политические успехи ушли в прошлое — и дальше с этим будет все хуже и хуже. Он мог, как тогда казалось, так и остаться до конца жизни политической фигурой второго-третьего ряда — или каким-то радикальным образом должен был изменить весь род своей деятельности и занятий. Возможно, что он уже сам посчитал себя политическим трупом, хотя никогда не позволял себе высказываться подобным образом.

В то же время именно тогда проявились два существенных фактора: во-первых, относительная популярность «Майн Кампф» в предшествующие годы создала ему имидж достаточно процветающего писателя, а не бедствующего графомана; во-вторых, его собственные партийные друзья, также разочарованные в общих политических успехах, уже не так ревностно присматривали за Гитлером и друг за другом — и им уже не могли приходить в головы в 1928–1929 годах подозрения, что он растрачивает партийную кассу или пользуется услугами тайных доброжелателей — ни того, ни другого теперь просто быть не могло!

В рядах сторонников Гитлера царило уныние: Рем даже уехал в 1928 году служить инструктором-наемником в Боливию, и был вызван Гитлером обратно лишь осенью 1930 года — когда отряды СА стали выходить из повиновения Гитлера. [720] Там же, с. 465.

Именно в 1928–1929 годах Гитлер и мог позволить себе извлечь на свет Божий значительные деньги абсолютно неизвестного происхождения и, почти не таясь (но оформление дома произошло все-таки на Ангелу — главным образом для того, чтобы не дразнить германские налоговые службы!), потратить их на разумные с обывательской точки зрения приобретения, уже не вызвавшие ни тогда, ни позже никакого нездорового интереса. « В течение 1929 года из его бумаг внезапно исчезли упоминания о процентах по долгам и долговым обязательствам, — а долги были немалые »! [721] И. Фест. Путь наверх, с. 437.

Вот когда вступили в дело основные сокровища Иоганна Непомука, до этого (но после Первой Мировой войны) растрачиваемые лишь незначительными долями и в крайних случаях — включая покупку автомобиля в 1923 году! Сделано это было теперь буквально по заветам Алоиза Шикльгрубера-Гитлера: деньги были вложены в долговременные семейные нужды и благополучие!

И никакого другого объяснения этих трат 1928–1929 годов никто, насколько нам известно, не представил!

Ханфштангль пытался их связать с « поступлением денег из Рура », когда Гитлер « перестал строить из себя лидера рабочей партии », но происходило это последнее, однако, уже незадолго « до конца 1929 года ». [722] Э. Ханфштангль. Указ. сочин., с. 196.

На этом, можно считать, в 1928–1929 годах успешно завершился более чем двадцатилетний биографический цикл Адольфа Гитлера: он вполне достиг предела своих мечтаний 1905–1908 годов, обрел независимое, вполне весомое и легальное материальное положение, приобрел известность и определенное уважение, позволявшие ему общаться на равных с интересными и незаурядными современниками.

Казалось бы, ну что еще было нужно?

Но в свою очередь эти демонстративные изменения экономического статуса Гитлера послужили теперь значительной рекламой его личного положения и престижа; это был уже не какой-то аптекарь Штрассер или кто-либо еще того же калибра!

Солидность и надежность Гитлера уже отдавали заметной устойчивостью во вновь разразившейся анархии политических и экономических банкротств и сулили гарантию определенным экономическим и политическим вложениям в возглавляемое им предприятие.

И соответствующая закулисная возня вокруг Гитлера закружилась, несомненно, уже в том же 1929 году.

В 1906 году у Гитлера не было еще никаких политических проблем, а также, повторяем, и никаких забот о своей художественной карьере! Но весной 1906 года у Гитлера, естественно, обострилась старая серьезнейшая проблема: невозможность публичной демонстрации своего богатства.

Понятно, что внезапно разбогатевший семнадцатилетний юнец вызывал определенные подозрения, которые не остались бы без серьезных доказательств: тела отравленных мышьяком обеспечивали вполне ожидаемые результаты экспертизы — стоило лишь возбудить соответствующие наветы.

Тщательность, с которой Гитлер скрывал сам факт своего богатства (вплоть до 1929 года, как мы показали) является дополнительным аргументом в обоснование наших предположений о том, как именно он расправлялся со своими жертвами. Об этом же свидетельствует и истерика, о которой упоминал Фест — это мы уже цитировали: « Когда в 1942 году ему доложили, что в деревне Шпиталь обнаружена имеющая отношение к его семье могильная плита, с ним случился один из его припадков безудержного гнева ».