Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Пример именно такого поведения реально существовал: Рейнхард Гейдрих, будучи на четверть евреем, мучился подобными комплексами. Генрих Гиммлер так говорил об этом своем помощнике уже после его гибели в 1942 году: « Он преодолел еврея в самом себе чисто интеллектуальными методами и переметнулся на другую сторону. Он был убежден, что еврейские элементы в его крови — проклятье; он ненавидел кровь, которая сыграла с ним такую шутку. Фюрер в самом деле не мог бы найти лучшего человека для кампании против евреев, чем Гейдрих. По отношению к ним он не знал ни жалости, ни пощады ». [143] Ф. Керстен. Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940–1945. М., 2004, с. 132.

Аналогичным объяснением и в отношении Гитлера удовлетворилось большинство историков, посчитав невозможным (безо всяких на то оснований!), что все странности поведения Адольфа Гитлера могли иметь совершенно иные и гораздо более серьезные мотивы!

В данном случае историки дружно поддались гитлеровскому гипнозу, поверив Гитлеру на слово, что большего преступления, чем быть евреем, просто нет и быть не может! Точнее, историки поверили, что сам Гитлер в это свято верил!

Их не смутило то, что в практической жизни сам Гитлер (не только в юности, но и в зрелые годы) руководствовался совершенно иными этическими принципами. Он, в частности, относился исключительно тепло к еврею-врачу Эдуарду Блоху, который лечил и мать Гитлера, умершую в 1907 году, и самого Гитлера. В 1938 году, когда Германия поглотила Австрию и на последнюю распространились антисемитские законы, Блох обратился за помощью к Гитлеру — и тот ее оказал: Гестапо взяло Блоха под опеку, помогло оформить документы на выезд в США — и Блох благополучно уехал; он умер в 1945 году в Нью-Йорке в уже весьма преклонном возрасте. [144] Примечание К.А. Залесского // И. Фест. Путь наверх, с. 49.

Тем более показной антисемитизм Гитлера не мог играть никакой роли до 1919 года. Близкий закомый Гитлера, Райнхольд Ханиш (они недолго, но тесно сотрудничали в Вене в 1909–1910 годах), продолжал утверждать даже в 1936 году, что Гитлер вовсе не был антисемитом и охотно и дружелюбно общался с евреями в венские времена. [145] И. Фест. Путь наверх, с. 76.

Да чего Гитлеру было и бояться в этом отношении? Обвинения в еврейском происхождении неоднократно, как упоминалось, высказывались в его адрес — и это нисколько не произвело впечатления на массы его приверженцев. Например: « когда известный биограф Гитлера Конрад Хайден, сам будучи сыном еврейки, указывал в своих книгах, появившихся в 1932 и 1936 гг. [в Цюрихе] , на некоторые доказательства еврейского происхождения Гитлера, это не привело абсолютно ни к каким последствиям ». [146] В. Мазер. Указ. сочин., с. 19. Легкий шарм загадочности даже придавал некоторую привлекательность публично демонстрируемому облику Гитлера!

Запрещать же изыскания на эту тему в Германии, опасаясь, что они подтвердят данную неприглядную истину, было вовсе нелепо, и никакие опасения здесь ничем не оправданы: если невозможно бесспорно доказать, что дедом Гитлера был кто-то из Гитлеров, то тем более трудно при сложившихся обстоятельствах доказывать, что им был кто-то совсем иной — при любых возможных документальных свидетельствах на эту тему, которые, однако, так и не возникли: все заявления Ганса Франка — исключительно голословный треп !

Значит ли это, что Гитлер, стремящийся к власти или только что достигший ее, мог вообще не опасаться никаких публичных обвинений в свой адрес, мотивированных сведениями из прошлого? Нет, такое утверждение — вовсе не факт: все зависело от того, кто и что мог инкриминировать ему или его предкам и чем обосновать выдвинутые обвинения.

Следовательно, если Гитлер чего-то боялся (а он явно боялся!), то следовало бы настойчиво поискать, чего же именно он боялся!

Но никто этого так и не сделал!

Зато сплетня, выпущенная Франком на всеобщее обозрение, живет уже после 1946 года своей совершенно самостоятельной жизнью, нисколько не зависящей ни от каких изысканий историков: с тех пор любой человек, располагающий самой минимальной информацией о Гитлере, твердо знает, что у Гитлера было еврейское происхождение!

Смешно и грустно, но автору этих строк встречались и евреи, с определенной гордостью почитающие Гитлера своим сородичем. Еврейское тщеславие, имеющее очень весомые основания при наличии множества гениев-евреев, способно, увы, принимать и такие гротескные формы: конечно же, такой великий человек, как Гитлер (пусть и великий преступник и величайший истребитель евреев!), не может не быть евреем !

Это, повторяем, грустно и смешно.

Заметим, однако, что не все согласны и с тезисом о значительной одаренности множества евреев.

Вот, например, как об этом пишет современный русский ученый-историк Юрий Мухин, существенно обогативший представления о том, кто, кого и почему убивал во время Второй Мировой войны: « евреи очень охотно занимаются работой малотворческой. Много ли творческих усилий надо, чтобы сидеть в лавке и подсовывать покупателям тухлую селедку? /…/

Напомню, что еще пару веков назад наименее почтенной работой была работа комедиантов — актеров, музыкантов и т. д. /…/ Сейчас нас уверяют, что комедиантство во всех его видах — очень творческая работа. Откуда? В связи с чем это копирование чьей-то жизни (игра) требует ума больше, чем сама жизнь? То же относится и к писателям — в связи с чем описание жизни требует ума больше, чем сама жизнь? Если актерская игра это творчество, то тогда почему не дают «Оскара» собакам, которые часто исполняют в фильмах свои роли гораздо более блестяще, чем актеры? Почему запоминание нот и каждодневное их воспроизведение является более творческой работой, чем выдача пальто в гардеробе? /…/

Сколько у нас было этих актеров, музыкантов, комедиантов, чьими именами уже пару сотен лет пресса забивает мозги читателям. А оставили нам эти люди хоть одну умную мысль, совершили они хоть один умный общественный поступок?

Можно сказать, что среди евреев много ученых, а ученый — человек творческий. Это действительно так, но дело в том, что среди ученых очень мало евреев: евреев много среди тех, кто под соусом науки кормится из налогов «этой страны» — всяких там кандидатов наук и бакалавров, докторов и академиков. /…/ пока наукой занимались за свой счет и по велению души, ученых среди евреев не было. Но как только финансировать науку стали из бюджета, евреи валом повалили «в науку», и у нас чуть ли не каждый второй доктор наук — это ученый еврей. Ученых евреев много, а что толку для общества? » [147] Ю. Мухин. Указ. сочин., с. 231–232.