Олег Лекманов - Осип Мандельштам: Жизнь поэта

– У нас есть способные литераторы, которые тоже нуждаются в комнате.

Мандельштам запальчиво заявил, что Хлебников самый значительный поэт эпохи.

Хлебников слушал, улыбаясь.

Яростная речь Мандельштама была безуспешна, комнату получил Д. Благой». [345] Харджиев Н. И. «В Хлебникове есть всё!». С. 335.

В ряд созидательных поступков поэта идеально встраивается и упорное Мандельштамовское стремление опубликовать вторую книгу своих стихов. 5 ноября 1920 года он заключил договор с владельцем частного «Петрополиса» Я. Н. Блохом на издание сборника «Новый камень» объемом от 4 до 6 печатных листов. Это издание не состоялось. 11 мая 1922 года поэт подписал договор с Госиздатом, обязуясь подготовить к печати авторскую книгу стихов «Аониды» в 1805 строк (другой вариант заглавия – «Слепая ласточка»). Книга с таким названием света не увидела.

И только в августе 1922 года берлинским издательством «Petropolis» была выпущена новая книга стихов Осипа Мандельштама – «Tristia» (на обложке значился 1921 год). Оформил книгу М. В. Добужинский; название для нее предложил Михаил Кузмин. «Сборник Мандельштама, который Кузмин окрестил „Tristia“, ибо сам автор не находил подходящего названия, был набран, но перед выходом в свет запрещен и появился только после переселения издательства в Берлин», – записал со слов Я. Н. Блоха журналист О. Офросимов много лет спустя. [346] Офросимов О. О Гумилеве, Кузмине, Мандельштаме… (Встреча с издателем) //Новое русское слово. [Нью—Йорк], 1953. 13 декабря. С. 8.

Хотя рецензий на «Tristia» было опубликовано гораздо меньше, чем на «Камень» (1915), почти все, кому довелось писать о второй книге Мандельштама, оценили ее чрезвычайно высоко. Даже злоязычный Сергей Бобров, обозвавший ранние Мандельштамовские стихи «снобистской болтовней», [347] Бобров С. [рецензия на «Tristia»] // Печать и революция. 1923. № 4. С. 259. для «Tristia» нашел совсем другие слова: «Откуда взялся у Мандельштама этот очаровывающий свежестью голос?.. Откуда эта настоященская, с улицы, с холодком, с трамвайным билетиком простота? Откуда вот эта горячность, эта страсть, эта чуточку болезненная, но живая грусть, откуда сквозит эта свежесть?» [348] Там же. Илья Эренбург, напротив, сблизил стихи «Tristia» со стихами «Камня» через метафору зодчества: «Мандельштам является – в эпоху конструктивных зданий – одним из немногих строителей». [349] Эренбург И. [рецензия на «Tristia»] // Новая русская книга. [Берлин]. 1922. № 2. С. 19. Владислав Ходасевич увидел в новой Мандельштамовской книге «благородный образчик чистого метафоризма». [350] Ходасевич В. [Рецензия на «Tristia»] // Дни. [Берлин], 1922. 13 ноября. С. 11. А Николай Пунин, горячо приветствовавший появление «Tristia», все же не удержался от противопоставления Мандельштамовской, ориентированной на прошлое поэзии новому, революционному искусству (вскоре подобные оценки карикатурно упростятся и станут дежурными обвинениями в отношении не только Мандельштама, но и будущей пунинской жены – Анны Ахматовой): «Никаких не надо оправданий этим песням. И заменить их тоже нечем. Вот почему я всему изменю, чтобы слышать этого могущественного человека. В своем ночном предрассветном сознании он машет рукавами каких—то великих и кратких тайн. Условимся же никогда не забывать его, как бы молчалива ни была вокруг него литературная критика. И через ее голову станем говорить с поэтом, самым удивительным из того, что, уходя, оставил нам старый мир». [351] Пунин Н. Мир светел любовью. Дневники. Письма. М., 2000. С. 3.

Нужно сказать, что сам Мандельштам воспринял появление «Tristia» не только без восторга, но и почти с гневом. «В последний раз предлагаю доплатить мне обещанный Я. Н. Блохом номинал за «Tristia», купленные у меня за гроши в 1920 году», – негодующе обращался поэт в издательство «Petropolis» (IV:33). Даря книгу одному из своих приятелей, Мандельштам надписал ее следующим образом: «Дорогому Давиду Исааковичу Выгодскому – с просьбой помнить, что эта книга вышла против моей воли и без моего ведома». [352] Цит. по: Нерлер П. М. Комментарий // Мандельштам О. Сочинения: В 2 т. Т. 1.С. 452–453. Сохранился экземпляр «Tristia» с еще более резкой Мандельштамовской пометой: «Книжка составлена без меня против моей воли безграмотными людьми из кучи понадерганных листков». [353] Там же. С. 153. О поэтике этой книги см., например: Broyde S. Osip Mandelstam's «Tristia» //Russian poetics. Columbus, 1982. P. 73–88.

Авторский вариант собрания новых стихотворений Мандельштама поступил в московское издательство «Круг» 25 ноября 1922 года. Он был озаглавлен «Вторая книга» и снабжен посвящением «Н. X.» – Надежде Хазиной. На прилавках магазинов «Вторая книга» появилась в конце мая 1923 года, за два месяца до третьего и последнего, дополненного, отдельного издания «Камня». Судя по всему, у поэта, как и в случае с «Tristia», не было возможности принять активное участие в издательской судьбе этой книги. Сохранился экземпляр «Камня» (1923), на первой странице которого рукою Мандельштама написано: «а даты стихов где? или хотя бы книги». [354] Цит. по: О. Э. Мандельштам, его предшественники и современники. Сборник материалов к Мандельштамовской энциклопедии. М., 2007. С. 299.

Впоследствии, перепечатывая свою «Вторую книгу» в составе итогового сборника «Стихотворения» (1928), Мандельштам все же вернулся к заглавию «Tristia»: вероятно потому, что именно это заглавие прочно закрепилось за книгой в читательском сознании.

На «Вторую книгу» отозвался рецензией давний Мандельштамовский недоброжелатель Валерий Брюсов. В том обозрении современной советской поэзии, которому было суждено стать последним развернутым брюсовским выступлением в печати, он сформулировал два основных упрека в адрес Мандельштама. Первый к этому времени стал уже почти штампом: Мандельштам «искусный мастер», но ему «нечего сказать». Второму упреку предстояло стать штампом в самые ближайшие годы: стихи поэта «несвоевременны» – «когда прочтешь „вторую книгу“ О. Мандельштама, она же его „Печали“ <���„Tristia“>, возникает вопрос: в каком веке книга написана? Иногда словно проблескивает современность, говорится о „нашем веке“, намекается на европейскую войну, упоминаются „броненосцы“ и даже „брюки“ – атрибут современности, ибо ни древние эллины, ни древние римляне оных не носили. Но эти проблески меркнут за тучей всяких Гераклов, Трезен, Персефон, Пиерид, летейских стуж и тому под. и тому под.». [355] Брюсов В. Среди стихов. 1894–1924. С. 641.

Не слишком остроумно издевавшийся над соседством в Мандельштамовской книге «брюк» и «Персефон» опытный рецензент, тем не менее, чутко уловил стремление Мандельштама соединить в своих стихах жгучую современность с классической древностью. Вольно или невольно, Брюсов сумел нащупать едва ли не главную тему поэзии и прозы Мандельштама периода «Tristia»: гамлетовскую тему прервавшейся связи «времен и поколений». Связи, которую необходимо восстановить, хотя бы и ценой собственной жизни: