Курт Айхенвальд - Информатор

В половине восьмого Уайтекер и Ямамото уплатили по счету и направились к лифту. Как только закрылись двери кабины, один из сидевших в вестибюле снял трубку внутреннего телефона и набрал номер командного пункта.

– Они поднимаются, – сказал агент.

Бизнесмены вышли на восемнадцатом этаже, где прохаживался еще один агент. Когда они зашли в конференц-зал, агент подошел к двери командного пункта и открыл дверь магнитным ключом.

– Они на месте, – сказал он.

Часы показывали девятнадцать часов сорок минут семнадцать секунд. Агент, сидевший за монитором, включил его и одновременно нажал кнопку видеозаписи. На экране возникли стулья в конференц-зале; изображение было зернистым. Рядом со стульями стоял Уайтекер. {139}

– Присаживайтесь, Масси, – произнес Уайтекер. Он встал с таким расчетом, чтобы загородить все стулья, кроме того, который находился прямо против камеры и был предназначен для Ямамото.

– Хорошо, – сказал японец где-то за кадром.

– Хотите еще выпить?

– Нет, не думаю.

– О'кей, тогда к делу. Если вам захочется выпить, только скажите.

Тут на экране появился Ямамото. Он уселся там, где требовалось.

На командном пункте Шепард и Везеролл, стоя возле монитора, смотрели на мигающее изображение. Шепард слушал разговор через наушники.

Везеролл не слышал, о чем идет разговор, но восхитился тем, как ловко Уайтекер усадил японца на нужный стул.

«Молодец, Марк, – подумал он. – Просто молодец».

Сидя спиной к камере, Уайтекер как бы между прочим перечислил все состоявшиеся в прошлом переговоры конкурентов, о которых агенты не знали.

– На Гавайях, как я понимаю, ничего серьезного не обсуждалось, – говорил Уайтекер. – Зато переговоры в Мехико и Париже были очень плодотворны, правда?

Ямамото что-то согласно пробурчал.

– Как вы помните, когда цена была шестьдесят пять центов за фунт, Терри Уилсон сказал, что если она поднимется до одного доллара пяти центов, то мы, возможно, обратимся к своему руководству и, возможно, убедим его снизить объемы производства.

Ямамото опять что-то буркнул.

Уайтекер заявил, что они с Уилсоном сообщили руководству АДМ об этой договоренности, но цена на мировом рынке так и не дошла до одного доллара пяти центов.

– Наши руководители считают, что рынок очень нестабилен и пока нет повода сокращать производство.

Уайтекер следовал инструкциям, полученным от Мика Андреаса.

Почти два часа Ямамото и Уайтекер обсуждали объемы производства. Наконец в 21.33 они поднялись, договорившись только о том, что надо встретиться еще раз.

– О'кей, Масси, – произнес в заключение Уайтекер.

– Увидимся, – распрощался Ямамото.

Оба исчезли с экрана монитора.

В наушниках Шепарда еще звучали слова бизнесменов, направлявшихся к дверям.

– Итак, скоро увидимся. Счастливого пути.

– Спасибо, – ответил Ямамото.

Наступила тишина.

Шепард снял наушники.

– Финиш, – сказал он. {140}

Через несколько минут в дверь командного пункта постучали, и агенты впустили Уайтекера. Он был горд и взволнован.

– Вы слышали, как мы говорили о других встречах? – спросил он Шепарда. – Мы не пропустили ни одной, обо всем поговорили.

– Отлично, Марк, – похлопал его Шепард по плечу. – Просто фантастика.

Каждое успешное федеральное уголовное дело – результат командного труда следствия и прокуратуры. Но согласие между ними бывает порой хрупким. Выполнив свою часть работы, агенты передают дело юристам, надеясь, что те забьют гол. Но до этого прокуроры выступают в роли критиков, подсказывая агентам, достаточно ли сильны их доказательства, чтобы выстоять в схватке, которая развернется в зале суда.

Поэтому для агентов передача следственных материалов в прокуратуру – момент наивысшего напряжения. Несколько дней агенты живут между небом и землей, переходя от надежды, что их похвалят за хорошую работу, к страху, что ее заклеймят как никчемную и вернут для дополнительного расследования.

Первое представление результатов расследования по делу АДМ было назначено на среду, 27 апреля. В это утро Робин Манн прибыла в спрингфилдский офис ФБР в сопровождении своего коллеги, юриста из антитрестовского отдела по имени Трейси Мирс. Обоим не терпелось познакомиться с аудио- и видеозаписями, о которых они столько слышали.

Через стеклянные двери они вошли в вестибюль здания, где их ждал Байрон Кадмор. Кадмор знал, что, по всей вероятности, он в последний раз принимает участие в этом расследовании, – по крайней мере, на этом этапе. Министр юстиции Дженет Рено, выполняя указание администрации Клинтона, уволила чуть ли не всех окружных прокуроров страны, в том числе и босса Кадмора. Накануне Кадмора привели к присяге на эту должность, и теперь он вряд ли сможет уделять много времени делу АДМ.

К прокурорам вышел Джон Хойт и проводил их в конференц-зал. Начальник спрингфилдского офиса Стаки отсутствует, объяснил он, но будет много других агентов.

Спустя несколько минут явились Шепард и Везеролл, а вслед за ними Пейсли. Агенты взволнованно поведали гостям о том, как идет расследование, и сказали, что им удалось привлечь к сотрудничеству высокопоставленный источник.

Манн несколько охладила их пыл.

– Иметь осведомителя, конечно, неплохо, – сказала она. – Но этого мало. Необходимы свидетели и документы, которые подтверждали бы все факты, которые мы собираемся представить суду. Тогда у нас будет крепкое антитрестовское дело.

Хойт не смолчал.

– Мы считаем, что это больше, чем просто антитрестовское дело, – бросил он. Затем, осознав, что его слова будут восприняты как невежливость, добавил: – Дело в том, что тут не только нарушение антитрестовских законов, а еще и препятствование отправлению правосудия, и промышленный шпионаж, и прочее. Мы полагаем, что тут неплохая перспектива для обвинения в рэкете или другом, не менее серьезном преступлении.

Манн не спорила. Законы об уголовной ответственности за рэкет были разработаны в 1970-е годы, когда правительство объявило войну организованной преступности, но в последнее время применялись в основном в делах с участием «белых воротничков». Закон давал право налагать арест на имущество предприятия, уличенного в преступной деятельности, – в данном случае имущество АДМ, – но процедура такого ареста была крайне сложна и допускалась лишь с одобрения высших органов власти. На этом этапе Манн не могла сказать ничего определенного.

Шепард и Везеролл рассказали о том, как АДМ осваивала производство лизина, и сообщили биографические данные их осведомителя. Манн почувствовала, что агенты осторожничают. Личность осведомителя была ей известна, и все же агенты не упоминали имени Уайтекера, предпочитая называть его «наш источник». Странно, подумала она.