Николай Павленко - Меншиков

Самое примечательное в положении Варвары Михайловны в семье князя: она, в отличие от княгини, вмешивалась в дела вельможи и не чуралась роли ходатая, неизвестно, однако, бескорыстно или за мзду: к ней обращались с просьбами о «предстательстве» перед князем. Правда, такое происходило только после смерти Петра; майор Иван Хрущов просил Варвару Михайловну «чрез заступление милости вашей к светлейшему князу, чтоб мне быть во оном Стародубском полку полковником». Некий Г. Чернышов хлопотал через Варвару Михайловну о переводе из Воронежа в Петербург и т. д. Сколь успешным было «предстательство» Варвары Михайловны – неизвестно. [395] Там же, д. 1172, л. 8, 1, 7, 18, 23.

Сестер у светлейшего было не две, как ранее полагали, а три: Анна, Мария и Татьяна. Чаще других источники называют Анну Даниловну, видимо, самую младшую из них. Анна Даниловна еще до женитьбы своего брата на Дарье Михайловне проводила время в ее обществе и находилась под присмотром девиц Арсеньевых. Мало что изменилось в положении Анны и после того, как отношения между ее братом и Дарьей Михайловной были оформлены браком, – года три она жила с Дарьей и Варварой Михайловнами, странствуя вместе с ними по городам и весям, расположенным вблизи театра военных действий.

Анна Даниловна вышла замуж за Антона Девиера. Этот брак не входил в расчеты Меншикова, считавшего, что сестре князя невместно иметь супругом царского денщика. Гнев светлейшего достиг апогея, когда к нему явился Девиер просить руки его засидевшейся в невестах сестры. Жених при этом заявил, что князь вправе ему отказать, но тогда светлейшему придется иметь дело с внебрачным племянником. Согласно молве, Александр Данилович велел высечь и выпроводить наглого жениха, осмелившегося нарушить честь его сестры, но тот пожаловался царю, и Петр велел сыграть свадьбу.

В этой версии, видимо, немало истинного. Во всяком случае, Анна Даниловна, выскочившая замуж при столь пикантных обстоятельствах, утратила прежнее расположение своего знаменитого брата. Не приобрел расположения и зять, Антон Мануйлович Девиер. Светлейший затаил если не злобу, то недовольство и не пожалел ни зятя, ни сестры, когда в мае 1727 года отправлял Девиера после экзекуции в сибирскую ссылку, а Анну Даниловну – на поселение в одну из деревень. Честолюбие взяло верх над родственными чувствами.

Из этого не следует, что две семьи намертво враждовали между собой. В отдельные годы отношения между ними были настолько тесными, что создавали полную иллюзию близости родственной. Подобное наблюдалось в 1722–1723 годах, когда князю грозили наибольшие беды и он в лихорадочных поисках заступников не пренебрег и своим зятем, снизойдя до того, что приблизил его к себе и на время забыл о неприязни. В январе 1722 года князь просит Девиера, находившегося вместе с царем в Москве на празднестве по случаю заключения Ништадтского мира, «о всем нас уведомлять, о чем мы на вашу милость есть благонадежный». Не подлежит сомнению, что у Меншикова было множество доверенных лиц, готовых «о всем нас уведомлять», но кто знает, может быть, зять проявит рвение и пронюхает то, что останется тайной для прочих корреспондентов.

В свою очередь светлейший не счел зазорным для себя разразиться теплым посланием в марте того же года по случаю рождения племянника, нареченного в честь дяди Александром. Сердечное поздравление завершается пожеланием: «Во оной торжественный праздник вам со всею вашею фамилиею препроводить во всякой целости здравие вашего и оного вашего новорожденного сына, нашего любезного племянника». В феврале 1723 года Меншиков дает Девиеру весьма деликатное поручение – известить его об оценке, данной царем строительным работам в Петербурге, которыми руководил он, Меншиков: «Угодны ли оные его величеству будут – извольте нас уведомить». [396] Там же, д. 180, л. 29, 47, 142; д. 191, л. 68.

Вхожа была в дом и Анна Даниловна. Визит ее в июне 1724 года зарегистрирован источником. Тем не менее у близких родственников отношения не были ни близкими, ни сердечными.

Вторая сестра Александра Даниловича, Мария, упоминается в письмах князя всего три раза, и то благодаря драматическим событиям, в которых оказался ее муж, бригадир Алексей Федорович Головин. Во время обороны Полтавы он угодил в плен, а потом был освобожден под Переволочной. Дальнейшая судьба Марии Даниловны нам неизвестна. С уверенностью можно сказать лишь одно – она умерла ранее 1718 года, а ее супруг Алексей Головин скончался в 1718 году в чине генерал-майора. Единственная их дочь Анна вышла замуж за морского флота поручика Александра Ивановича Леонтьева.

С племянницей Александр Данилович поддерживал более теплые отношения, чем с сестрой Марией. Во всяком случае, писем Марии Даниловны не сохранилось, а посланий Анны Леонтьевой и ее супруга дошло несколько десятков. Они высвечивают любопытные бытовые подробности тех времен, переносят нас в мир их несложившейся семейной жизни.

Первые письма относятся к 1716–1717 годам, когда Леонтьев еще служил на корабле и участвовал в морских походах. В июне 1717 года муж и жена обратились к светлейшему за защитой. Александр Леонтьев жаловался на Василия Ржевского и его брата Матвея, что оба они, в его, Леонтьева, отсутствие, «всякими ругательными шутками и досадами» изводили жену, «давая всем знать, что будто бы она многих любила». Кроме того, «князь Николай Гагин (чаю, больше по того же моего злодея наученью), приходя дважды, склонял жену мою, чтобы она ево любила».

Супруга в отдельном письме тоже взывала к помощи могущественного дяди и просила «милостиво охранить» ее невинность: «Ей, ей, государь-батюшко от сеи печали всечасно боюся, чтобы не преключилась какая ему (супругу. – Н.П. ) болезнь – так он жестоко себя сокрушает, что во всем своем состоянии отменился».

Братья Ржевские, возводя поклеп на жену поручика Леонтьева, думали, что племянница утратила расположение князя и не пользуется его покровительством. В этом они просчитались.

Александр Данилович горячо вступился за честь своей родственницы и обратился с просьбой к адмиралу Апраксину, чтобы тот приструнил обидчиков, служивших по его ведомству. Адмирал откликнулся и уведомил поручика: «Изволил мне (Леонтьеву. – Н.П. ) милостиво обещатца больше оное изследовать и учинить мне в том всякую сатисфакцию».

«Сатисфакции» капитан-поручик так и не получил. То ли от переживаний, то ли по другим причинам, но Леонтьев тяжело занемог, по всей видимости, чахоткой, с неимоверной быстротой подтачивавшей его здоровье. Последнее письмо капитанпоручика датировано июнем 1718 года, накануне трагической развязки: «Сие письмо перед смертию своею Александр Иванович приказал написать, паче вдруг ослабел, что не мог подписатися рукою своею». [397] Там же, д. 707, л. 24, 26, 32, 59, 64, 67.