Руслан Скрынников - Минин и Пожарский

Служилые люди едва начали приходить в себя после жестокого трехлетнего голода. А между тем затянувшаяся военная кампания грозила свести на нет все их усилия. В отсутствие землевладельцев дела в поместьях шли вкривь и вкось. Помещики просили об отпуске. Но воеводы отказывали им, ссылаясь на царский наказ.

В такой обстановке недовольные составили заговор. Душою заговора стал рязанский дворянин Прокофий Ляпунов, впоследствии один из героев освободительной борьбы русского народа.

Ляпуновы происходили из провинциальных дворян, пользовавшихся некоторой известностью за пределами Рязанской земли. Их имя не раз упоминалось в московской летописи. Тотчас после смерти Грозного они присоединились к выступлению столичных посадских людей против Богдана Бельского, пытавшегося возродить в стране опричные порядки. Московское восстание привело к отставке Бельского. Когда на вольных казачьих окраинах появились первые признаки брожения, Борис Годунов воспретил посылать туда продовольствие и прочие товары. Ляпуновы ослушались наказа, за что и поплатились.

Подобно Дмитрию Пожарскому, дворянин Прокофий Ляпунов получил первое боевое крещение в период войны с самозванцем. Ко времени осады Кром он успел приобрести репутацию храброго воина и завоевал популярность среди дворян. Именно это позволило ему выступить от имени всех, кто был недоволен властью Годунова. Прокофий Ляпунов и его братья, находившиеся вместе с ним под Кромами, стали главными инициаторами антиправительственного заговора. Поначалу число дворян, подготовлявших вместе с Прокофием переворот, было невелико. Тем не менее заговор таил в себе огромную опасность для царствующего дома. В лагере под Кромами собралось множество казаков и стрельцов, а также отбывавших повинность «посошных» крестьян. Война надоела им еще больше, чем дворянам. Многие из них связывали надежды на перемены к лучшему с именем доброго Дмитрия.

Братья Ляпуновы уклонились от общей присяги. Выждав несколько дней, они собрали в укромном месте единомышленников и «втайне вору крест целовали».

Незадолго до кончины Борис Годунов решил отозвать из полков Мстиславского и Шуйского. Он был недоволен их нерешительными и безуспешными действиями. Все свои надежды Годуновы возлагали на героя новгород-северской обороны Петра Басманова. Царь одарил его без меры и, по слухам, обещал ему руку царевны Ксении. Молодой воевода поклялся, что доставит самозванца в Москву живым или мертвым или погибнет на поле брани сам. Формально Басманов получил пост помощника нового главнокомандующего боярина князя Михаила Катырева-Ростовского. Фактически же Годуновы передали армию ему.

Катырев и Басманов покинули Москву уже после смерти Бориса. Обеспокоенный слухами о ненадежности воевод, Семен Годунов послал вдогонку Басманову приказ о назначении на один из высших постов в армии своего зятя боярина Андрея Телятевского. Сам того не желая, Семен Годунов разжег местнические страсти среди верных воевод. После блистательного взлета в опричнине Басмановы—Плещеевы надолго сошли со сцены, и лишь жестокая борьба могла возродить былую честь фамилии. Басманова оскорбило назначение Телятевского. Выслушав новую воеводскую роспись, он пал на стол и плакал навзрыд почти что час. Придя в себя, он заявил боярам: «Семен выдал меня зятю своему Телятевскому в холопы, и я не хочу жив быть, смерть приму лучше того позору».

Явившись в лагерь, Басманов очень скоро убедился в том, что армия деморализована и неспособна к наступательным действиям. Преданность его трону заколебалась.

В лагере под Кромами царили тревога и неуверенность. Среди бела дня лазутчики из Путивля разбрасывали «воровские» прокламации. На многих из них стояли имена адресатов. Лжедмитрий «великодушно» объявил прощение всем воеводам, действовавшим против него. Он усиленно звал Мстиславского послужить истинному царю. Удельный князь не отвечал на любезные письма.

Знать проявляла куда больше недоверия к самозваному царю, нежели низы. Бояр пугали казаки и комаричи, окружавшие мнимого сына Грозного. С одинаковым недоверием они относились и к иезуитам, ни на шаг не отступавшим от Лжедмитрия. Но их отношение к «вору» стало меняться с тех пор, как в лагере самозванца появилась московская знать. Восставшие стрельцы и казаки усердно вязали воевод и волокли их к «Дмитрию». Но тот и не думал казнить «изменников». К удивлению народа, «царь» осыпал милостями своих знатных пленников. Двое из них, князь Борис Лыков и князь Татев, стали вскоре преданными слугами самозванца. Искусный лицедей Отрепьев пустил в ход все свое обаяние, чтобы расположить к себе дворян. В беседах с ними он охотно обсуждал проекты будущего устройства Русского государства. Отцы-иезуиты подслушали эти беседы и послали в Вильно подробные отчеты о них.

В Путивле князья Лыков и Татев оказали расстриге неоценимую услугу. Недовольные воеводы, оставлявшие без ответа листы «вора», откликнулись на обращение своей же «братии». Трон Годунова шатался и трещал. Предвидя близкую развязку, бояре готовы были вступить в торг с Лжедмитрием.

По утверждению иезуитов, заговорщики заключили секретное соглашение с «царем» из Путивля. Они будто бы обещали «истинному» Дмитрию престол на тех условиях, что православная вера останется нерушимой, государь будет править самодержавно, но дарует русским вольности, которыми пользуется польское шляхетство; заняв трон, царь не будет жаловать боярских чинов иноземцам и не назначит их в Боярскую думу, но волен допускать их к своему двору, а кроме того, иноверцы смогут строить церкви в Москве.

Прибегнув к посредничеству Лыкова и других своих «доброхотов», самозванец постарался рассеять опасения бояр. Привилегии и вольности шляхетства, заявлял он, будут не только сохранены, но и расширены; уступки же в пользу иноземцев католиков будут незначительными.

Голицыны не без колебаний примкнули к заговору Ляпунова. В самый последний момент они отклонили сомнительную честь открыто возглавить мятеж в пользу беглого монаха. Накануне выступления бояре Голицыны договорились с Ляпуновым, что на другой день мятежники для вида свяжут их вместе с верными московскому царю воеводами.

Князь Василий Голицын умело использовал распри между верными царю Федору воеводами. Играя на самолюбии Басманова, он втянул его в антиправительственный заговор. Басманов доводился Голицыну родственником и с детства пользовался покровительством его семьи. Теперь он подчинялся авторитету Голицыных.

Заговорщики посвятили в свои планы воевод Путивля и Кром. Лжедмитрий тотчас направил к Кромам почти все наличные силы – тысячу казаков, пятьсот запорожцев и около пятисот поляков. Отряд самозванца держался на почтительном расстоянии от царской рати. Но его воеводы пустили в ход хитрость. Они подослали в русский лагерь гонца с ложной вестью о подходе сорокатысячного польского войска.