Владимир Сысоев - Анна Керн: Жизнь во имя любви

Молодая генеральша тогда не обратила на Пушкина никакого внимания: как поэта она, вероятно, не знала его совсем, а как потенциальный поклонник он совершенно не произвёл на неё впечатления.

Пушкина же поразило в ней сочетание сверкающей красоты, девической чистоты облика и какой–то затаённой грусти; ему казалось, будто какая–то тяжесть давила на неё. Этим тяжелым крестом была её жизнь с нелюбимым мужем и полная беспросветность впереди. Он держался с красавицей развязным мальчишкой, однако в его душе мгновение случайного знакомства оставило глубочайший след, а внезапно вспыхнувшее чувство жило в нём годами, периодически выплёскиваясь бриллиантами поэтических строк.

По мнению Анны Петровны, непосредственным отголоском этой встречи стали следующие строки восьмой главы «Евгения Онегина», где описывается появление Татьяны Лариной с мужем на балу:

В 2007 году вышла книга одного из крупнейших российских специалистов по славянской мифологии и палеографии академика В. А. Чудинова «Тайнопись в рисунках А. С. Пушкина. Разгадка кода гения». Её автор даёт расшифровки многих тайнописных текстов поэта, вставленных им в его графические изображения. Не вдаваясь в острую полемику, развернувшуюся в печати по поводу этой работы, хотим, тем не менее, привести расшифровку учёным одной фразы, вмонтированной Пушкиным в причёску молодой женщины, изображённой рядом с портретом Марии Раевской в рукописи второй главы «Евгения Онегина» (по определению А. М. Эфроса, это портрет одесской знакомой поэта Амалии Ризнич): «Анна Керн – слюбила Пушкина. Это дико».

Если расшифровки Чудинова не являются мистификацией, то перед нами – первое признание поэта в любви к Керн. В словаре В. И. Даля слово «слюбиться» обозначает «полюбить друг друга взаимно». Но шифром написано, что Анна Керн слюбила Пушкина, то есть вроде бы заставила поэта полюбить её; продолжение фразы констатирует: с точки зрения Пушкина, «это дико», чтобы его, покорившего столько женских сердец и оставшегося при этом к ним равнодушным, вдруг влюбила в себя молодая генеральша. Причём черновик второй главы «Евгения Онегина» с XI—XII строфами, среди которых помещен интересующий нас портрет, датируется концом октября 1823 года. Пушкин живёт в это время в Одессе, увлечён Амалией Ризнич, общается с приехавшей из Киева семьёй Раевских, в том числе с Марией Николаевной, на горизонте уже появилась Екатерина Ксаверьевна Воронцова – и вдруг фраза об Анне Керн… К этому времени прошло уже более четырёх лет со дня встречи поэта с нашей героиней, но, по–видимому, её образ продолжал занимать его мысли.

Чудинов сомневается в правильности прочтения им слова «слюбила» и приводит другой вариант – «слопала». Тогда получается, что Анна поглотила Пушкина, полностью завладела его вниманием и его сердцем. Такое толкование кажется нам ближе к истине.

10 марта 1819 года, как уже говорилось выше, Ермолай Фёдорович Керн был назначен командиром 9–й бригады 25–й пехотной дивизии, квартировавшей в Дерпте, и жена, после короткого визита на Пасху, которая в этом году была 6 апреля, к родным в Тверскую губернию, последовала за ним.

«Этот милый Дерпт всегда мне будет памятен, – писала Анна Петровна. – Мне там было хорошо. Ко мне туда приехали дорогие гостьи: тётка (Прасковья Александровна Оси–пова. – В. С.) и многолюбимая сестра Анна Николаевна Вульф, которая приехала летом и осталась у меня гостить до зимы. Мы там много читали, много гуляли, выходили и выезжали всегда вместе… Мы переезжали из города в город, поджидая и осматривая полки нашей бригады. Керн ездил то провожать их, то встречать; а мы с Анной Николаевной жили в маленьком городке Валке, в весьма поэтическом домике с садиком, при выезде из города». В Дерпте Анна познакомилась с воспитанницей Олениных Анной Фурман {21} 21 Анна Фёдоровна Фурман (1791—1850) – после смерти матери воспитывалась в доме Олениных. Ею был увлечён Н. И. Гнедич, К. Н. Батюшков посвятил ей несколько стихотворений. С 1816 года она жила в Дерпте у отца, в 1821 году вышла замуж за В. А. Оома. – многолетней неразделённой любовью К. Н. Батюшкова, а через неё подружилась с М. А. Мойер {22} 22 Мария Андреевна Мойер, урождённая Протасова (1793—1823) – дочь Екатерины Афанасьевны Протасовой, единокровной сестры Василия Андреевича Жуковского, предмет его многолетней любви и источник поэтического вдохновения. Её муж Иван Филиппович Мойер (1786—1858) являлся профессором хирургии Дерптского университета. Планируемую поездку к нему, якобы для лечения «аневризма», Пушкин хотел использовать для побега за границу вместе с Алексеем Вульфом. , которую называла «ангелом во плоти, первой любовью Жуковского и его музою»: «Никогда не забуду времени, проведённого с нею и у неё в её маленьком садике или в её уютной гостиной, слушая музыку: она с мужем играла очень хорошо на фортепиано в четыре руки». Умную, начитанную молодую женщину с тонкой чувствительной душой влекло к общению с интересными людьми.

Дивизионный командир генерал–лейтенант В. Д. Лаптев вручил здесь генеральше Анне Керн присланный по команде подарок кума–императора – украшенный бриллиантами великолепный фермуар {23} 23 Фермуар – застёжка, пряжка, ожерелье; в данном случае, возможно, заколка для волос. , изготовленный на заказ в Варшаве и стоивший шесть тысяч рублей ассигнациями.

В сентябре 1819 года Анна имела ещё один счастливый случай беседовать с Александром I на балу {24} 24 От тех времён, когда Анна Петровна блистала на балах, сохранилась её бальная записная книжка с обложкой из слоновой кости, в которую она карандашом записывала кавалеров, ангажировавших её. Ныне она находится в экспозиции Государственного музея А. С. Пушкина. во время маневров в Риге, где она была вместе с мужем и Анной Николаевной Вульф. Бал, устроенный в зале дворянского собрания, предварялся, сразу по приезде императора, обедом с командирами частей, участвовавших в маневрах, на котором присутствовал и муж Анны Петровны.

«Керн обедал там же и возвратился довольно поздно в очень радостном расположении духа, – вспоминала она, – и начал меня, всегда ленивую, торопить туалетом, говоря, что я и то опоздала, что не хорошо приехать на бал позже императора. При этом рассказал утешительное известие о своём свидании с царём и некоторого рода примирении.