Анри Шарьер - Бабочка

Выбравшись из индейского района Гуахира, мы вскоре пересекаем первый пограничный участок в Ля-Вела.

В присутствии Зорийо я впервые попытался поговорить по-испански с колумбийским гражданином в придорожном ресторанчике. Справился я с этим неплохо, по словам Зорийо, громкий голос помогает мне скрыть недостатки произношения.

Мы едем в направлении Санта-Марты. Зорийо оставит меня на полпути, захватив с собой моего коня. Если ты едешь на коне, значит у тебя есть дом и ты живешь в какой-то деревне, а в таком случае должен быть готов отвечать на вопросы типа: а ты знаком с тем-то и тем-то? Кто там мэр города? А чем занимается госпожа X?

Нет, я предпочитаю идти пешком, ехать на грузовике или автобусе. Я должен быть чужим в этой местности.

Зорийо дал мне тысячу пезо. Квалифицированный рабочий зарабатывает здесь от восьми до десяти пезо в день. Значит, на эти деньги я смогу довольно долго продержаться.

Меня подобрал грузовик, который направлялся в Санта-Марту — довольно важный порт, расположенный примерно в 120 километрах от места, где мы расстались с Зорийо.

Каждые шесть-десять километров мы останавливаемся у пивной, и водитель приглашает меня выпить с ним. Расплачиваюсь, однако, я. Он выпивает по пять или шесть стаканов крепкого, как огонь, алкогольного напитка и через некоторое время настолько пьянеет, что сбивается с пути, и въезжает на дорогу с непролазной грязью. Грузовик застревает, и мы никак не можем его вытащить. На колумбийца это не действует: он растягивается на земле позади машины, а мне предлагает поспать в кабине. До Санта-Марты осталось около сорока километров, и я не знаю, что мне делать. Присутствие шофера помогает мне избежать неприятных вопросов и встреч и, несмотря на частые остановки, я продвигаюсь к цели значительно быстрее, чем предполагал. Я решаю немного поспать.

Около семи часов утра мимо проезжает повозка, в которую впряжены две лошади. Думая, что я шофер, меня будят и говорят, что грузовик преградил путь телеге. Притворившись сонным, я что-то бормочу.

Многочисленные попытки вытащить машину ни к чему не привели. В телеге сидят две монашенки в черных платьях и три маленькие девочки. После долгих споров двое мужчин соглашаются расчистить небольшой отрезок пути, по которому телега сумеет проехать: одно колесо будет ехать по дороге, а другое — по участку, который они расчистят.

Каждый отрубает своим мачете [7] Мачете — нож, которым режут сахарный тростник. все, что может помешать продвижению телеги, а я тем временем укладываю на тропе ветки, чтобы телега не застряла в грязи. Через два часа все готово. Монашенки благодарят меня и спрашивают, куда я иду. Услышав, что я направляюсь в Санта-Марту, они предлагают мне поехать с ними. «Наш монастырь в восьми километрах от Санта-Марты».

Я хотел отказаться под тем предлогом, что должен помочь шоферу, но такую длинную речь мне тяжело произнести, и я сказал лишь: «Грасиас, грасиас (спасибо)».

Мы едем довольно быстро и вскоре выезжаем на основную дорогу. Подъезжаем в полдень к постоялому двору и останавливаемся, чтобы поесть. Монашенки очень молодые — им лет 25–30. Одна из них испанка, другая — ирландка. Ирландка вежливо спрашивает меня:

— Вы ведь нездешний, верно?

— Я из Барранкильи.

— Нет, вы не колумбиец: у вас слишком светлые волосы, а кожа темная не от природы, а от загара. Откуда вы?

— Из Рио-Хаша.

— Что вы там делали?

— Я электрик.

— О! Мой друг Перез работает в электрической компании. Вы его знаете?

— Да.

— Я просто счастлива.

Пообедав, они выходят помыть руки. Ирландка возвращается одна, смотрит на меня, а потом говорит по-французски:

— Я тебя не выдам, но моя подруга говорит, что видела твою фотографию в газете. Ты француз, который сбежал из тюрьмы Рио-Хаша.

— Да, сестра. Я прошу не выдавать меня. Я не такой злодей, каким меня изобразили. Я люблю Бога и уважаю его.

Когда подходит испанка, они о чем-то быстро говорят, а потом выходят. Они отсутствуют минут пять, и все это время я лихорадочно думаю, стоит мне убраться до того, как они вернутся, или подождать их? Если они захотят меня выдать, то я буду обнаружен полицией, даже если сбегу. В этом районе нет густых лесов, а дороги, ведущие к городам, можно запросто перекрыть.

Они возвращаются, и ирландка спрашивает мое имя.

— Энрик.

— Хорошо, Энрик, ты можешь поехать с нами в монастырь. Только не разговаривай, и все будут думать, что ты работник монастыря.

Всю дорогу монашенки не обращаются ко мне, и я благодарен им за это, так как возница еще не различил, что я говорю на ломаном испанском. После обеда мы останавливаемся у большого постоялого двора. Когда я прочел на автобусе «Рио-Хаша — Санта-Марта», у меня возникло искушение поехать этим автобусом. Я подхожу к ирландке и рассказываю ей о своем намерении.

— Это очень опасно, — отвечает она. — На пути к Санта-Марте — два полицейских участка, и там проверяют паспорта пассажиров. На повозку же могут не обратить внимания.

Я ее сердечно благодарю и с этого момента доверяю монашенкам окончательно. С наступлением ночи мы подъезжаем к полицейскому участку. Полиция проверяет автобус, который направляется из Санта-Марты в Рио-Хаша. Я лежу в повозке, притворившись спящим и прикрыв лицо соломенной шляпой. Повозка останавливается между автобусом и станцией.

Нас отпускают, не проверив, и мы спокойно продолжаем путь. В 10 часов ночи подъезжаем к еще одному, сильно освещенному участку. Два ряда машин самых различных марок поджидают своей очереди. Полицейские заглядывают в багажники машин. Я вижу женщину, которую заставляют сойти с автобуса и показать свою сумку.

— Паспорт! Паспорт!

Все вытаскивают картонные квадратики с фотографией и предъявляют их полицейским.

Зорийо никогда не говорил мне об этом. Я смог бы добыть себе фальшивый паспорт. Если мне удастся пробраться через этот участок, я заплачу любую сумму, но достану паспорт перед тем, как отправиться из Санта-Марты в Барранкилью.

Боже, как долго они проверяют автобус. Я решил сидеть. Мне кажется, если я буду лежать, будет хуже. — подумают, что я прячусь.

— Как вы здесь поживаете? — спрашивает испанка полицейских.

— Очень хорошо, сестра. Почему вы едете в такой поздний час?

— У нас случилась авария. Не задерживайте нас, пожалуйста. Мы очень торопимся.

— Бог с вами. Езжайте, сестры.

— Спасибо. Бог отблагодарит вас.

— Аминь, — говорят полицейские.

Мы тихо проезжаем, и больше нас никто ни о чем не спрашивает.

Пережитое волнение, кажется, вызвало у моих монахинь понос; проехав около ста метров, они останавливают телегу, спускаются с нее и исчезают в кустах на несколько минут. Когда они возвращаются, я горячо благодарю их.