Василий Филиппов - Юлиус Фучик

— Нет!

— Не видели? Так я и думал. Этого вам не показали. Ничего вы не видели!»

Затем перед автором возникает другой собеседник, простой и честный человек, который хочет знать правду о СССР. Эмоциональная окраска их разговоров совсем иная. Автор не хочет скрывать от своего читателя недостатки и трудности, увиденные им в Советской стране: «Если бы я лгал, я ни с кем бы не нашел общего языка, ибо рабочие не верят в чудеса». Его ответы на вопросы воображаемого собеседника проникнуты суровой правдивостью.

«— Товарищ, видел ты там трудности?

— Да.

— Товарищ, ты в самом деле видел очереди перед магазинами? Длинные очереди мужчин и женщин, стоящих за пайком?

— Да.

— Видел ты плохо одетых людей, рабочих в рваных костюмах, свидетельствующих о нужде?

— Да».

Первый выпуск книги вышел в мае 1931 года тиражом около десяти тысяч экземпляров и был моментально раскуплен. Книга оказалась в центре внимания не только общественности, но и властей, цензуры.

На основании § 14 Закона об охране республики прокуратура в Праге конфисковала только в предисловии более 70 строк и предложила уголовному суду, чтобы он «эту конфискацию подтвердил, дальнейшее распространение книги запретил и конфискованное издание приказал уничтожить».

На защиту книги выступила КПЧ. Клемент Готвальд во главе группы депутатов парламента обратился с письмом к министру юстиции:

«Автор книги „В стране, где завтра является уже вчерашним днем“ побывал в Советском Союзе, и в предисловии он делает сравнение очень осторожно, потому что ясно сознает, что пишет свою книгу в республике, где министром юстиции являетесь вы, господин министр…» Цитируя снятые места книги — почти три страницы делового и правдивого описания положения, в каком автор застал капиталистические страны по возвращении на родину, — Готвальд комментировал действие цензора следующим образом: «Это все, господин министр, конфисковал Ваш прокурор. Просто-напросто отвергнул тот факт, что в капиталистическом мире существует безработица, что рабочие спят перед вокзалами, собирают в пыли булки и едят их, что они умирают от голода, прибегают к самоубийству как средству покончить cо своим бедствием, что власти сажают их в тюрьмы, что на заводах вследствие безумной рационализации часто бывают смертельные травмы, что в рабочих стреляют и мертвых хоронят… Предполагаете ли вы, что скрытие фактов поможет вам, или это признание в том, что для вас уже нет спасения?» — иронически спрашивает он министра.

После выхода первого выпуска издательство Борецкого обратилось к читателям с призывом: «За каждую запрещенную строчку — одного нового подписчика! Мы хотим добиться того, чтобы книгу сразу читали десять тысяч граждан Чехословацкой республики…»

Летом 1931 года Фучику было поручено сопровождать в СССР большую молодежную делегацию, состоявшую из сорока рабочих. Он успешно провел делегацию через границу, проводил их до Берлина, но в течение трех недель надо было ждать визы. Юлиус поселился в рабочем квартале у своего друга писателя Вайскопфа. В маленькой мансарде со скошенным потолком Фучик продолжал писать очерки о Советском Союзе. При этом он не упустил возможности ознакомиться с Берлином, на улицах которого часто происходили стычки пролетариата с фашистами. Больше всего Фучика интересовал пролетарский Берлин. Юлиус увидел, какими ловкими политиканами и демагогами были рвущиеся к власти нацисты, как виртуозно играли они «на струнах мещанских сердец», разжигая в них шовинизм и милитаризм.

На этот раз выехать из Германии в СССР Фучику не удалось. Паспорт у него оказался просроченным, а выехать с паспортом на чужое имя в составе довольно многочисленной делегации, где практически все знали его, он не решился. Получив срочную телеграмму из редакции «Творбы», Юлиус направился в Прагу, но не пешком, а на поезде, что закончилось для него встречей с полицейским и арестом. Его отправили в тюрьму Панкрац.

В письме, написанном спичкой на обрывках бумаги и тайно вынесенном из тюрьмы, Фучик с тревогою писал своему другу Курту Конраду, заменившему его в редакции «Творбы», о судьбе своей книги:

«Милый Курт!

Мой отпуск был неожиданно продлен… Я беспокоюсь, что будет с моей книжкой. Она еще не готова. Если бы я мог писать ее здесь, я расценил бы тюрьму как хорошее монастырское заточение. Но здесь настоящая тюрьма, и где-то внизу на складе краденых вещей лежит чемодан моих материалов, советских книжек и заметок, которые едва ли могут служить обличающими документами против меня. А мне они были бы очень нужны. Но вместо них я читаю литературу из тюремной библиотеки».

Выпуски книги выходили через неравные промежутки времени в течение целого года. Первая часть состояла из шестнадцати выпусков. Фучик понимал, что величие успехов советского народа станет особенно наглядным, если показать препятствия, стоящие на его пути, трудности и недостатки. «Если бы наша делегация вернулась со сказками, мы бы не почувствовали уже на первом собрании, на котором мы хотели рассказать правду, полицейские дубинки на своих спинах, наши собрания не были бы разогнаны, наши статьи не были бы конфискованы, и нас бы не арестовали… Нехватки в Советской стране — это не лохмотья на тощем замерзшем теле бедняка. Это одежда ребенка, который вырос из нее. Смотришь на него: штанишки выше колен в плечах узко, рукава до локтей… Ну, парень, плохо дело, вот-вот все на тебе затрещит, вырос ты из своей одежды…

Но…

Но как ты растешь! Как крепнешь и мужаешь, какой ты здоровый, рослый мальчик! Ты уже не ребенок, ты уже зрелый муж!

И уже незаметны на нем узкие брюки и курточка. Видна только молодая, сильная фигура, широкая грудь и крепкие ноги».

Читатели, передовая критика по заслугам оценили книгу Фучика, вышедшую в 1932 году. Ладислав Штолл и Бедржих Вацлавек расценили ее как крупный успех чешской пролетарской литературы. Мария Пуйманова писала в «Творбе»: «Я прочитала эту книгу в один присест. Что захватило меня в ней? Ее конкретность. Меня отталкивает, у меня вызывает недоверие все высосанное из пальца, надуманное, бездоказательное, мне претит ораторское краснобайство…

Фучик вник в жизнь Советского Союза глубже, чем обычные туристы. Он увидел и узнал столько, что мы можем ему лишь позавидовать… Он умеет расспрашивать, внимательно слушать и убедительно рассказывать. Невероятно обширный материал он добросовестно и терпеливо обрабатывает и, как это всегда бывает, когда человек целиком захвачен темой, торжествует над ним. В книге Фучика есть страницы, которые ценны отнюдь не только своей документальностью: такие эпизоды, как застекление тракторного завода в мороз или поездка с человеком, который нашел нефть, — это настоящая эпика…»