Дики Церинг - Мой сын Далай Лама. Рассказ матери

Наш друг из Амдо сказал мне, что я должна немедленно выехать в Норбулингу. Чанг-дзотем временем тщетно пытался выяснить, что происходит. Он заявил, что закроет ворота и запрет все двери, потому что иначе толпа ворвется в Чангсешар. Вокруг Норбулингки царил хаос. Люди кричали, умоляя Его Святейшество не покидать их. Они вопили, что он сможет уехать только через их трупы. Ни коммунисты, ни автомашины не могли приблизиться к Норбу линге. Если бы они попытались это сделать, их закидали бы камнями. Мой зять послал за нами машину, но, поскольку Лхакпа, водитель, был одет в китайскую униформу, его чуть не забили до смерти. Несчастного спасло только то, что кто-то из толпы узнал его и положил конец насилию.

Зять приехал, чтобы сопровождать нас с дочерью в Норбулингу. Все дороги были забаррикадированы сторонниками Кхампа, чтобы не дать китайцам ворваться в город. Даже моим дочери и зятю пришлось получить специальное разрешение у военных чинов сопровождать меня, иначе толпа просто не пропустила бы их. Прибыв на место, они сказали мне, что нужно немедленно уезжать. У меня даже не было времени собрать вещи. Я не знала, что вижу Чангсешар и свою маму в последний раз.

Я слышала, что утром того же дня китайцы забрали моего сына Тендзина Чогьяла из Дрепунга и отвезли его на прием в военную штаб-квартиру. Они явились и за мной в Чангсешар, пока я еще была там. Восемь мужчин и четыре женщины вооруженными вошли в дом. Когда они попытались войти в мои личные покои, чанг-дзовытолкал их вон, крича, что я плохо себя чувствую и никого не принимаю. Обменявшись с ним полными ненависти взглядами, они убрались восвояси.

Я очень беспокоилась за Тендзина Чогьяла. Я боялась, что теперь, раз Его Святейшество и я отказались приехать к ним, они посадят его в тюрьму. Целый день мне слышались его стоны: «Амала! Амала!» , и голос его был полон боли. Я посылала разведчиков в их штаб-квартиру, но все, что они смогли увидеть, был какой-то офицер, который держал пламенную речь и стучал кулаком по столу. Там было много аристократов, но моего сына не было видно. Мы уже думали, что его увезут в Китай, но, к нашему огромному удивлению, к ночи они доставили его обратно в Дрепунг. На полдороге чанг-дзоперехватил его и доставил к нам.

Итак, мы все находились в безопасности в Норбулинге. Никому не разрешалось входить к нам. Связь с китайцами отсутствовала. Я слышала об уличных боях и о том, что многие были убиты. Китайцы обстреляли монастырь Ченсалинка и убили семь монахов в Дрепунге. Бойцы Кхампавзяли под контроль все маленькие суда, тем самым облегчив наш отъезд, – в противном случае мы не смогли бы уехать, так как все дороги были захвачены китайцами.

Каждое утро из Чангсешара наемные слуги приносили нам хлеб, молоко и другие продукты. Каждый из них должен был носить желтый значок, выданный нашими людьми, иначе бы его не пропустили. Все это время наши люди дежурили вокруг Норбулингки. В Чангсешаре я все заперла и оставила ключи нашему чанг-дзо, завернув их в шелковую тряпочку и приложив к ним записку. Возможно, эта записка спасла ему жизнь после того, как мы покинули Лхасу. Китайцы допросили его в связи с нашим бегством, не веря, что он не был посвящен в наши планы. Они уже были готовы подвергнуть его пыткам, когда он предъявил им мою записку, в которой я просила его позаботиться о нашем доме и поручала ему хранение ключей. Я также писала, что уезжаю, но не знаю куда.

Мы не сказали о своем отъезде даже моей матери. Это очень огорчало меня, но я отдавала себе отчет в том, что в свои восемьдесят семь лет она не могла ехать верхом. Мы жили в Норбулинге, а она в Чангсешаре. Она ненавидела коммунистов и всегда бранила их. Она считала несправедливым, что они отобрали ее имущество, которое они с мужем нажили тяжелым трудом.

Я не смогла даже забрать из Чангсешара свою одежду, так как слуги могли заподозрить неладное. Я попыталась послать в Чангсешар девочку за моей теплой меховой шубой, но у ворот Норбулинги ее стали так сурово расспрашивать о цели поручения, что ей пришлось вернуться. За два дня до отъезда наших лошадей переправили на другой берег реки под тем предлогом, что нужно собирать навоз. Тем же караваном были отправлены наши скудные пожитки и запасы провизии.

Мы с дочерью, обе переодетые солдатами, первыми покинули Норбулингу 19 числа. Я позаимствовала короткую меховую одежду зятя, чтобы выглядеть как мужчина. Мы раздобыли мужские ботинки и вымазали их грязью, чтобы они выглядели как старые. Даже шапку я одолжила у одного из наших слуг. Через плечо повесила маленькое игрушечное ружье, что выглядело бы смешно при дневном свете, но было незаметно ночью. Дочка тоже переоделась мужчиной, а сын выглядел как настоящий солдат. Всю ночь восемнадцатого числа мы провели за шитьем новой меховой одежды для него.

Без четверти девять мы вышли через боковую калитку. Через четверть часа за нами последовал Его Святейшество, а за ним двое его наставников и члены Кашага. Его Святейшество тоже был одет как солдат. Он шел позади моего зятя, как его слуга. Хотя вокруг были коммунисты, той ночью судьба улыбнулась нам. Был густой туман, и мы ускользнули незамеченными. Казалось, боги лишили китайцев зрения, слуха, а заодно и рассудка, и помогли нам выдержать это испытание. Когда мы проходили мимо, китайский штаб был ярко освещен; там все было тихо, китайцы работали и проводили свои собрания.

Мы переправились через реку Цангпо и подождали отряд Его Святейшества. Нас было около сотни человек, и копыта лошадей громко стучали по гравию. Я все время молилась и просила окружающих как можно меньше шуметь. Просто чудо, что китайцы не слышали цокота копыт идущих рысью лошадей.

Мы так опасались, что китайцы хватятся нас, что перешли на галоп, как только пересекли речку Цангпо. Однако, по-видимому, китайцы ничего не знали о нашем отбытии до двадцать второго, то есть нас хватились лишь через три дня после побега. В тот день они подвергли Норбулингу артиллерийскому обстрелу и только после этого смогли войти в нее. Беглого осмотра было достаточно, чтобы понять, что Его Святейшество исчез. Они искали его в Ченсалинке, а затем в Чомолунго и Дрепунге.

Много крови было пролито в Лхасе после нашего побега. Один из наших наемных слуг, бежавший после нас, рассказывал мне, что, когда он покидал Лхасу, казалось, что он шел по полям высушенного гороха. На мили вокруг валялись пустые винтовочные гильзы.

Кашагвелел нам ничего не брать с собой, так что мы не взяли даже запасов продовольствия. Теперь же мы увидели, что многие прихватили с собой немало своих вещей и продуктов. Я взяла только шерстяное одеяло, хорошо послужившее мне в дороге, и немного цампы.