Михаил Колесников - Миклухо-Маклай

Остров М., как называл его Николай Николаевич, отличался плодородием, здоровым умеренным климатом. Здесь имелась в избытке пресная вода, а добротный строевой лес был под рукой. Вдали от жандармов и царей Миклухо-Маклай. надеялся построить новый, невиданный мир человеческих отношений, однажды уже открывшийся ему в романе Чернышевского «Что делать?».

Но утопия остается утопией.

Когда на призыв Маклая откликнулись сотни добровольцев, правительство всполошилось. Царь решил задушить мятежный проект собственной рукой. В октябре 1886 года собрался учрежденный царем комитет из представителей министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов, морского и военного для обсуждения предложений Миклухо-Маклая.

Как и следовало ожидать, комитет единогласно высказался против проекта. Александр III наложил резолюцию: «Считать это дело окончательно конченным; Миклухо-Маклаю отказать!»

Тяжело больной Николай Николаевич спокойно выслушал окончательный приговор своим мечтам: чего еще следовало ждать от царя и его камарильи?… «Окончательно конченным…» Даже предложение основать военную базу в экваториальных водах не смогло ввести в заблуждение Александра III!

«Но мы еще повоюем, черт возьми!» — воскликнул Маклай и неожиданно в мае 1887 года уехал в Австралию. А уже в июне того же года он снова появился в Петербурге с женой и двумя детьми. По дороге в Россию он познакомил Риту с дочерью Герцена Натальей, и между женщинами завязалась оживленная переписка.

Маклай готовился к новому наступлению. Он решил подготовить к печати и издать свои труды, а на вырученные деньги организовать большую экспедицию добровольцев на остров М. Путешествие будет опасным, и экспедиция никогда не вернется под «недремлющее око» жандармов. «Никакое решение комиссии, ни даже высочайший отказ не повлияют на мое решение поселиться на острове Тихого океана, хотя и изменят образ осуществления моих планов…» — записал он.

Все коллекции, собранные во время путешествий по Океании, манускрипты и рисунки он подарил Академии наук. Поселился с семьей на Галерной, 53. Старшему сыну недавно исполнилось два с половиной года. Младшему было всего лишь полтора. Мальчики хорошо перенесли утомительное путешествие, но Рита все время жаловалась на недомогание. Россия произвела на нее удручающее впечатление: скверная квартира совершенно без мебели, никакой прислуги, обедать приходится в отеле и то… в долг. Это было даже значительно хуже, чем в коттедже «Айва», где они жили в последнее время. Сэр Джон воспрепятствовал тому, чтобы семья Маклая поселилась в Кловли-хаус. Тогда Николай Николаевич и Рита с детьми перебрались в Ватсон-бай. Но их изгнали и отсюда. Мыс Ленг-Пойнт оказался вдруг в сфере интересов военного ведомства. А в прошлом году на месте биологической станции правительство устроило базу для миноносок. И вот теперь Маргарет-Эмма в чужой России, среди чужих людей. Языка она не знает. Ни родных, ни знакомых… Но Рита быстро смирилась со всеми неудобствами. Ее больше всего тревожило состояние мужа. Курс лечения у доктора Афанасьева горячими ваннами, холодными душами, массажем и электричеством не помог. Николай Николаевич надолго слег в постель. Он сильно одряхлел. Голова совершенно седая. Работать над книгой (вторым томом сочинений) еще не начал, так как приходится все время отвлекаться: писать статьи для газет. Это единственный способ заработать немного денег.

Провал проекта был сигналом для реакционных газет. Все они обрушились на Маклая и его проект. К русским газетам присоединились иностранные. Они глумились над научными трудами исследователя, возводили клевету, подвергали сомнению его заслуги перед наукой. Еще в 1885 году австралийская пресса начала методичную травлю русского ученого. Ему мстили за все: и за вмешательство в политические дела Австралии, за гневные письма правителям и даже за женитьбу на Маргарите Робертсон. «Русское правительство не идет навстречу начинаниям Маклая, — злорадствовали сиднейские газеты. — Видно, нет пророка в своем отечестве! Да и какой же Мак-лай пророк — он просто эмигрант…»

Разозленный Маклай вынужден был послать протест в «Сидней морнинг геральд» и защитить честь русской науки. По этому поводу Ф. Гриноп в своей книге замечает: «Безусловно верно то, что настоящий русский при всех обстоятельствах сохраняет огромную любовь к своей родине».

Но разве можно было ответить протестом озлобленным русским реакционным газетчикам? Это вызвало бы еще более яростные нападки. Да и силы Николая Николаевича с каждым днем гасли. Его душил отек легких. Снова вернулись невралгии и ревматизм. Он еще пытался бороться с немочью: извлек из корзин и ящиков рукописи, перечитывал черновики. А иногда по семь-восемь часов без передышки диктовал то, что должно было войти во второй том его сочинений. Однажды у него появилось желание побывать на могилах отца и Оли. Он отправился на Волково кладбище. Но дверь ограды могил оказалась запертой на замок. Ключ, должно быть, увез с собой в Малин Михаил. «А как же, если я вдруг умру? — впервые подумал он. — Придется ломать замок…» Михаил обещал вернуться с молодой женой в Петербург. «Только бы дождаться его…» Николаю Николаевичу захотелось еще раз побывать в Малине, куда он заглянул как-то проездом, повидать больную мать, племянника Медвежонка и недавно народившуюся племянницу.

Кроме того, следовало в конце концов выяснить, к дворянству какой губернии причислены Миклухи, чтобы записать своих сыновей, дабы они считались русскими, а не англичанами.

В феврале 1888 года Николая Николаевича увезли в клинику Виллие. Но и здесь Миклухо-Маклай продолжал работать Он написал в Москву Анатолию Петровичу Богданову: «Прошу прислать мне непременно корректуру 1-ой части! Еще очень слаб, но пришлю скоро вторую.

Пришлите прямо: на Выборгской стороне в Михайловскую клинику бар. Виллие, в 11-ую палату, кровать № 29».

Это был последний адрес Маклая.

Он корректировал статьи «На несколько дней в Австралию» и «Островок Андра» и вовсе не хотел думать о смерти. Здесь навестил его Петр Петрович Семенов.

— Вы должны на всякий случай дать распоряжения жене и родным, — сказал Николаю Николаевичу врач 14 апреля.

— Распоряжения уже сделаны. Но вы напрасно волнуетесь. Вы не знаете моей эластичной натуры… Я еще намереваюсь побывать в Африке и во внутренних частях Новой Гвинеи. А кроме всего прочего, сейчас я занят подготовкой новой экспедиции на остров М.

К восьми часам вечера он почувствовал себя плохо. Что-то подсказывало ему, что это конец.

— Рита, не забудь сжечь бумаги, — шепотом напомнил он жене, — те, что в большой корзине…