Леонид Бежин - Ду Фу

Наконец над ними сжалились и впустили, а вскоре правитель Лэйяна, узнавший о несчастьях семьи Ду Фу, прислал в подарок вина и мяса и пригласил их к себе: это было нежданным спасением. Самое страшное осталось позади, и теперь Ду Фу беспокоился лишь о том, чтобы не заболела дочурка, попавшая под проливной дождь. Каждую минуту он приподнимал край одеяльца и заглядывал ей в лицо: нет ли признаков жара, не блестят и не слезятся ли глаза? Вместе с женой они приняли все меры предосторожности, напоив девочку целебным отваром и растерев ее тельце сухим полотенцем. Казалось, опасность отступила, но девочка все же заболела - правда, это произошло позднее, в конце лета, когда семья вернулась в город Таньчжоу, освобожденный от мятежников правительственными войсками. Домик на берегу реки встретил их хмуро и неприветливо. Словно предсказывая трагический исход болезни, на прибрежный песок накатывали большие волны, грозовые тучи ползли по небу, и вспыхивали молнии. Несколько недель Ду Фу с женой боролись за жизнь дочурки, но спасти ее не смогли: девочка умерла. Ее похоронили на здешнем кладбище, под зеленой сосной, - такой же маленькой, как и она сама. После похорон Ду Фу еще больше сгорбился, лицо прорезали глубокие морщины, глаза покраснели от бессонницы. Надо было продолжать жить, и каждое утро он садился за рабочий столик, привычно растирал тушь, брал кисть из нефритовой подставки, но рука отказывалась писать. Зачем эти столбики письменных знаков, если на свете нет любимого крошечного существа, тоненьким голоском подзывающего к себе и требующего заботы, ухода, ласки! Он отдал бы все - мудрость древних философов и вдохновение великих поэтов, - лишь бы снова услышать голос дочурки и качнуть подвешенную на веревках плетеную люльку. Но приговор судьбы не изменишь, и, понимая это, Ду Фу снова заставлял себя работать. Он должен кормить жену и старших детей: безделье - слишком большая роскошь для бедняка, едва зарабатывающего на жидкий овощной суп.

Так проходили недели и месяцы... Ду Фу с женой молча встречались за завтраком, молча прощались перед сном. Казалось, что радости в доме больше не будет. И вот, оставшись сторожить лодку, Ду Фу увидел среди облаков прозрачное зимнее солнце. Просветление после снегопада! Значит, есть еще надежда! Значит, радость еще вернется, и измученный болезнями поэт в холщовом платье бедняка еще напишет строки, которые будут звучать в веках.

Ду Фу умер зимой 770 года. Последние годы жизни он провел на юге, вдалеке от столицы и фамильного гнезда в Яныпи, разлученный с двоюродными братьями, потерявший старых друзей. К тому времени уже умерли Ли Бо, Ван Вэй, ученый Чжэн; 17 февраля 765 года в Чанъани скончался Гао Ши. Храбрый рыцарь Гао, спутник юношеских скитаний Ду Фу, возлежал на пышно убранном траурном ложе, и каждый, кто встречал его катафалк на улицах Чанъани, понимал, что хоронят важную и значительную персону. Под конец жизни Гао Ши достиг высоких чинов и званий - возможно, это отчасти повлияло на его отношения с Ду Фу. Храбрый Гао многим помог поэту на юге, но их взаимные дружеские чувства, столь поэтично выраженные в стихотворных посланиях, не могли полностью сгладить разницу положения: с одной стороны, могущественный губернатор, перед которым трепещет целая область, а с другой - странствующий стихотворец, живущий на случайные заработки. Думается, Гао Ши нет-нет да и позволял себе по отношению к Ду Фу покровительственный тон наставника. В южной лирике поэта попадаются намеки на то, что его друг пытался убедить отшельника из соломенной хижины вернуться на службу и карабкаться дальше по служебной лестнице. Конечно, в Ду Фу это вызывало протест и несогласие, и он решительно отказывался последовать советам друга.

Некоторые источники говорят о том, что Ду Фу не всегда соглашался с Гао по вопросам военной стратегии (мы помним, что поэт составил не одно донесение трону с предложениями по военным вопросам). Особенно это проявилось во время долгой и затяжной войны с тибетскими племенами туфаней. Когда туфани захватили южную область Лунъюй, Гао Ши пытался атаковать их, но неудачно. В результате противник укрепился в Сунчжоу и других областях, получив выгодные позиции для дальнейшего наступления. Ду Фу откликнулся на эти события стихами, причем в одном из стихотворений, как отмечает биограф поэта У. Хаи, «выражено чувство разочарования в Гао». Как в полководце, добавим мы. Ду Фу продолжал искренне любить своего друга, но в то же время не мог простить ему то, что из-за его стратегических просчетов область Сунчжоу была отдана врагу.

Среди людей, с которыми Ду Фу был особенно близок на юге, следует назвать и Янь У - интересную и отчасти загадочную фигуру. Если основываться только на текстах Ду Фу, то Янь У предстает чуть не как идеальный правитель древности, чья неутомимая деятельность на посту генерал-губернатора снискала ему любовь и поклонение простого народа. Правда, одно стихотворение поэта, в котором он демонстративно отказывается от слишком богатого и щедрого подарка, трактуется комментаторами как своеобразное предостережение Янь У. Если принять эту трактовку - а для этого есть все основания, - то придется признать за Янь У склонность к роскоши и расточительству, как мы уже говорили, всегда осуждавшуюся строгой китайской традицией. Однако другие источники на этом не останавливаются, приписывая Янь У качества, делающие его чуть ли не злодеем. Наибольшую тень на генерал-губернатора Цзяннани бросает «Новая история династии Тан», один из эпизодов которой изображает Ду Фу и Якь У как открытых врагов. Если верить «Новой история», Ду Фу позволил себе не слишком уважительно высказаться о Янь У, а тот готов был в отместку казнить поэта, и лишь своевременное вмешательство матери Яня сохранило ему жизнь. Могло ли это быть в действительности? Думается, вряд ли, и, по-видимому, правы те исследователи, которые ставят под сомнение свидетельство династийной хроники. Приведенный в ней эпизод обладает всеми признаками исторического анекдота, приписывающего действительно существовавшим людям вымышленные слова и поступки. В данном случае так произошло и с Янь У, который из исторического персонажа превратился в героя ходячих «рассказов об удивительном».