Петр Григоренко - Мысли сумасшедшего

Петр Григорьевич Григоренко

(1907-1987)

Мысли сумасшедшего

Председателю Верховного суда, Генеральному Прокурору

Членам и кандидатам в члены Политбюро

Участникам Будапештского совещаний компартий

Письмо Ю. В. Андропову

Запись речи по случаю 72-летия А. Костерина

Памяти соратника и друга

Еще одна издевка над чувствами святыми

Генеральному Прокурору СССР

Комментарий к записи суда над И. Белогородской

В районную участковую избирательную комиссию

Открытое письмо Андропову Ю. В.

Конец иллюзий

Кто же преступник?

О специальных психиатрических больницах ("дурдомах")

Записи, переданные из тюрьмы

(В книгу также входит письмо в редакцию журнала "Вопросы истории КПСС" "Сокрытие исторической правды - преступление перед народом", которое в библиотеке уже есть - прим. OCRщика)

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

ТОВ. ГОРКИНУ А. Ф.

ГЕНЕРАЛЬНОМУ ПРОКУРОРУ СССР

ТОВ. РУДЕНКО Р. А.

Наш народ и прогрессивная мировая общественность только что отметили полустолетний юбилей Великой Октябрьской революции.

Почти вслед за этим отмечалось пятидесятилетие советского суда.

Печать посвятила этой дате ряд хвалебных статей, в которых, в частности, утверждалось, что советский суд - самый справедливый, самый беспристрастный, самый гуманный суд в мире.

Мой опыт буквально вопиет против этих утверждений. И все-таки я решил ориентироваться на них, а не на личный опыт. Поэтому и обращаюсь к Вам с этим письмом.

Недавно мне стало известно, что 16 февраля 1967 года Московский городской суд приговорил столичного пролетария Виктора Хаустова к трем годам лишения свободы по ст. 1903 УК РСФСР.

Эта статья, как и две другие - 1901 и 1902 - была принята Президиумом Верховного Совета РСФСР, якобы для "борьбы с хулиганством", втайне от широких масс.

Одна из трех названных статей (1902) никаких возражений не встречает. Если в стране действительно получило широкое распространение издевательство над гербом и флагом Советского Союза, то для этого, по-видимому, представляются естественными любые меры, направленные на пресечение этого зла.

Иное дело две другие статьи. Передовые люди нашего общества, когда стало известно о принятии этих статей, сразу же заявили, что они антиконституционны, так как могут быть использованы для подавления свобод, декларированных статьей 125 Конституции СССР - свободы слова, печати, собраний, митингов и демонстраций - а также величайшего из завоеваний рабочего класса - права на забастовку.

Однако компетентные государственные органы отрицали подобную возможность. Было заявлено, что речь идет не о запрещении перечисленных свобод и права рабочего класса на забастовку, а о том, чтобы эти права не использовались для злостной клеветы на советский общественный и государственный строй, для нарушения общественного порядка, дезорганизации работы промышленных предприятий, транспорта, советских учреждений и заведений.

Процесс Хаустова показал несостоятельность этих разъяснений. Даже при весьма необъективном ведении разбирательства было с бесспорной очевидностью установлено, что Хаустов участвовал в весьма немноголюдной мирной демонстрации, во время которой строго соблюдался общественный порядок и которая никому не мешала - ни движению транспорта, ни пешеходам, ни работе предприятий, учреждений и заведений.

Более того, демонстранты, стараясь не допустить никаких эксцессов, не оказали сопротивления даже когда подверглись неспровоцированному хулиганскому нападению. А совершенное на них нападение было несомненно хулиганским. Ибо как иначе можно назвать такое действие: неизвестные лица без всякого предупреждения бросаются на мирных демонстрантов и учиняют над ними насилие. Тот факт, что, как выяснилось на суде, нападавшие являлись членами комсомольского оперативного отряда и работниками КГБ, не только не оправдывает это нападение, но делает его более зловещим. В самом деле, зачем понадобилось работникам КГБ участвовать в разгоне демонстрации не в своей служебной форме, а оперотрядникам - без нарукавных повязок? Почему надо было нападать и действовать с применением физической силы, вместо того, чтобы спокойно предложить разойтись?

Согласитесь, это больше всего похоже на провокацию. Похоже, что хотели толкнуть демонстрантов на сопротивление, чтобы потом организовать большой процесс над "хулиганами". Тот факт, что милиция, а впоследствии и суд оказались на стороне нападавших, подтверждает это предположение.

Приведенные на суде факты со всей убедительностью подтвердили, что в действиях подсудимого не было состава преступления. Несмотря на это, ему было назначено высшее из предусмотренных этой статьей наказаний. Суд не учел даже того, что Хаустов ранее ни в чем предосудительном замечен не был, что он по окончании средней школы поступил работать на фабрику и десять лет добросовестно трудился там, являясь единственным кормильцем семьи.

На основании всего сказанного можно заключить, что процесс был не уголовный, а политический. Хаустова судили не за нарушение общественного порядка, а за то, что он имеет собственные взгляды на происходящие события и не молчит, когда должностные лица правительственных органов покушаются на законные права советских граждан. Конкретнее, его судили за участие в организации и проведении демонстрации протеста против неоправданных арестов.

Еще с большей силой выявился политический характер этого процесса, когда в сентябре 1967 года были отданы под суд, после семимесячного содержания в следственном изоляторе КГБ участники той же демонстрации - Буковский, Делоне и Кушев. Ни одному из них не смогли предъявить даже такого самого смехотворного обвинения, какое было предъявлено Хаустову, - будто бы он ударил одного из нападавших древком плаката, который пытались у него отнять.

Здесь все было иначе. Делоне и Кушев никакого сопротивления не оказывали и по первому требованию пошли в милицию. Буковский же вел себя как раз так, что нападающие его даже не заметили. Несмотря на то, что ушел он с площади позже всех демонстрантов, его никто и не пытался задерживать. Он был арестован лишь спустя неделю у себя на квартире. Притом не милицией, которой подследственны подобные дела, а органами ГБ. Одновременно с арестом была подвергнута обыску его квартира - с точки зрения статьи 1903 совершенно бессмысленно и даже смехотворно. Ведь нельзя же, в самом деле, спрятать уже совершенное нарушение общественного порядка в ящик письменного стола или между страницами книг!

Суд над Буковским и над двумя его товарищами велся так же, как и над Хаустовым, фактически при закрытых дверях и с недопустимыми нарушениями прав подсудимых.