Рэнди Тараборелли - Майкл Джексон (1958-2009). Жизнь короля

«Майкл звонит! Майкл звонит! Отец сейчас с ним разговаривает!» — вспоминает Джером Говард. — Она была очень возбуждена».

Джермен подбежал к ней и нервно сказал:

— Мам, пусть Кеннет поговорит с ним. Пусть Кеннет попробует убедить его. В конце концов, он уже убедил тебя и Джозефа. Он должен говорить с Майклом.

Кэтрин была настроена скептически.

— Не знаю, по-моему, не очень хорошая мысль, — сказалa она. — Возьми трубку и попробуй. Это не может повредить.

По словам Говарда, Джермен подошел к Кеннету:

— Слушай, ты должен убедить Майкла.

— Как? — беспомощно протянул тот. — Как я это сделаю?

— Я не знаю, — ответил Джермен, нахмурившись и стараясь быстро что-то придумать. — Но ты должен что-то сделать. Плачь в трубку, если нужно, — добавил он шутливо.

Кеннет Чой поднял трубку:

— Майкл, пожалуйста, моя страна хочет, чтобы ты приехал и выступил у нас.

Пауза.

— Ну, пожалуйста, Майкл, я прошу тебя, — он говорил на ломаном английском.

Пауза.

Внезапно Кен начал всхлипывать. Он действительно расстроился:

— Майкл, если ты не приедешь, мне ничего не останется, как покончить с собой, — сказал он театрально. — И это правда.

Кен рыдал. Джермен рассмеялся. Ему пришлось зажать себе рот, чтобы не было слышно на том конце провода. Джером Говард упал на пол, истерически хохоча.

Кеннет не обращал на них внимания.

— Понимаешь, это моя миссия, — продолжал он, слезы текли по его лицу. — Мое задание — привезти великого Майкла Джексона в Корею выступить перед всем корейским народом. Я должен увидеть тебя. Пожалуйста, я прошу тебя.

Наконец Майкл согласился встретиться с Кеннетом.

По словам Говарда, когда Чой положил трубку, его поведение резко изменилось. Он танцевал и распевал: «Боже мой, не могу поверить! Я разговаривал с Майклом Джексоном по телефону! О боже мой! Я правда разговаривал с ним, с великим Майклом Джексоном!»

Между тем две недели, которые были у Кэтрин, чтобы убедить Майкла подписать контракт, прошли, и она вернула чек. Джозеф разозлился, когда обнаружил, что деньги уже были у них в кармане, а она их отдала обратно.

Вскоре после этого Джером Говард прекратил работать на них. Была договоренность о миллионе долларов мне и миллионе — родителям, — вспоминает Джером. — Джозеф решил: «Зачем Джерому миллион? И двухсот тысяч с него хватит». Но я не был согласен на это, когда все только затевалось. Я сговорился на миллион долларов и подписал контракт на эту сумму. Но он не хотел, чтобы я получил так много, и наконец я решил вообще выйти из сделки».

«Я обнаружил, что Кеннет Чой встречался с Джозефом и Кэтрин за моей спиной. Увидев, что происходит, уволился. Джексоны полагались на поверенных и друзей, чтобы те вели их дела, а потом сталкивали их друг с другом, плохо от этого было всем».

Прошло двадцать лет с тех пор, как Джексоны переехали из Гэри в Лос-Анджелес в поисках славы и богатства. За это время все они отведали вкуса красивой жизни. Не было ничего, о чем они могли бы еще мечтать; у них было все. Но с этой сделкой они утратили чувство реальности. Никто из них не знал, где надо остановиться: они хотели еще и еще. И поскольку корейцы знали, как воспользоваться их жадностью, новая волна ухудшения отношений, как рак, стала разъедать семью.

Муновцы подарили Джозефу «Роллс-Ройс Корниш»; позже он получит больше пятидесяти тысяч долларов за то, что был отцом Майкла Джексона.

Кэтрин — тридцать пять тысяч долларов за то, что была его матерью.

Потом Джермен каким-то образом получил «Рейндж-Ровер», считалось, что он имеет на Майкла самое большое влияние из всех братьев (он отдал автомобиль своей бывшей жене при разводе).

Майкл получил шестьдесят тысяч долларов и дорогие предметы искусства, потому что был главным действующим лицом в этой истории. Этого было, однако, недостаточно, корейцы передали ему белый «Роллс-Ройс Корниш», который Майкл с удовольствием принял.

Другие люди получали тысячи долларов за то, что были знакомы с семьей Майкла Джексона, с семьей, которая двадцать лет назад каждый день ужинала картошкой. Даже начальник службы безопасности Майкла, Билл Брэй, получил больше полумиллиона долларов лично, и никто не помнит, как и почему он их получил.

Деньги и подарки текли рекой, и все принимающие их вставали на сторону корейцев и были достаточно алчны, чтобы принимать дары до того, как вообще выяснилось, будет ли Майкл давать эти концерты. Если бы кто-нибудь намекнул на вероятность того, что он откажется, подарки бы прекратились. Никто этого не хотел, потому что такая жизнь всех устраивала.

Высшей точкой этого разгула было, когда одна из девушек Билла Брэя пришла к Кеннету Чою и заявила:

— Слушайте. Мой парень контролирует Майкла Джексона, а я контролирую своего парня. Так что, если хотите, чтобы концерты в Корее состоялись, дайте мне что-нибудь.

— Ну, и что вы хотите? — спросил Чой. Женщина минуту подумала:

— Как насчет пятьсот шестидесятого «Мерседеса», который припаркован на вашей стоянке?

Он ваш, — сказал Чой и передал ей ключи.

Девушка уехала на новом «Мерседесе».

«Корейцы покупали подарки всем, кто был вообще знаком с Майклом в надежде, что это будет тот человек, который сможет убедить его поехать, — говорит Джером Говард. — Для муновцев эти расходы нужны были, чтобы ближе подобраться к Майклу».

Наконец Кеннету Чою удалось встретиться с ним. Кэтрин взяла его с собой на церемонию вручения премии Soul Train. Когда она представила его сыну, он упал на колени и поцеловал Майклу руку. «Мой народ нуждается в тебе, — сказал он. — Ты должен выступить в Корее. В конце концов, Япония два раза нападала на мою страну, а ты выступал там два раза. Ты даже держал на руках японского младенца». Майкл был ошеломлен. «Мой народ должен увидеть тебя», — повторил Чой и, достав видеокамеру, начал снимать Джексона. Вскоре эта запись была распространена в Корее по телевидению с обещанием, что он приедет в Корею.

В июне 1989 года, измученный тем, во что его втянула семья, находясь под давлением всех окружающих и, возможно, испытывая чувство вины из-за принятых подарков, Майкл подписал контракт на четыре шоу в Корее в августе. Он должен был петь только четыре песни и попурри с братьями. Остальное шоу — без него.

В автобиографии Майкл написал: «Мне пришлось остерегаться людей, окружающих меня. Мне напомнили старую песню Кларенса Картера Patches, где старшего сына просят позаботиться о ферме после смерти отца, и мать говорит, что теперь все зависит от него. Ну, мы не были испольщиками, и я не был старшим, но на мои хрупкие плечи взвалили все эти заботы. Мне почему-то всегда было очень трудно отказывать семье и другим людям, которых я любил. Меня просили сделать что-то или позаботиться о чем-то. и я соглашался, даже если мне казалось, что я могу не справиться».