Владимир Цай - Я нашел смысл жизни: Автореферат мировоззрения с эпизодами автобиографии

Аналогичные развитию человека процессы проходят и во многих других уголках Вселенной, так что космические войны за энергию и информацию, о которых сегодня грезит человек, неизбежны. Проходить они будут, скорее всего, в виртуальной реальности. Войны, колонизация, миграция и другие процессы, которые привели к объединению человечества на Земле, приведут к объединению всех разумных существ в глобальном интеллекте.

Основная тенденция в развитии человечества сегодня – это глобализация. Свободное перемещение, взаимозависимость государств, унификация образа жизни, языка, морали, глобальные инфекции, международный терроризм и другие глобальные проблемы неизбежно ведут к тотальному объединению человечества.

Сначала войны, колонизация, национально-освободительные движения, миграция способствуют перемещению и равномерному расселению людей по всей планете. Затем информационные технологии и телекоммуникации устраняют необходимость физического перемещения человека. Все отношения между людьми, будь то экономическая деятельность, размножение или развлечения, трансформируются в информационные. Человек эволюционирует в неперемещаемое разумное существо, существование которого полностью переносится в виртуальную реальность.

Наступает новая эра – эра интеллекта. На этой стадии объединенное человечество, укротив всю энергию солнечной системы, должно построить ячейку глобального интеллекта. Объединение таких ячеек закончит процесс связывания энергии Вселенной в глобальном интеллекте, восстановив единое целое, которое было когда-то взорвано и разбито на мельчайшие частицы.

Старость

Старость – как зима: ясно, что придет, все ее ждут, но она, как снег, всегда выпадает неожиданно.

Молодому человеку не нужно оправдания его существования – он просто живет и радуется этому. Старику, ничего не производящему и не в состоянии что-либо сделать, нужно оправдание, и он придумывает и ищет логику. Старый человек – это человек, которого покинула свобода. Вместо нее осталась только необходимость в виде морали. Поиски смысла жизни начинаются тогда, когда в ней не остается никакого смысла.

Смотрит старик на женщин, которые ходят по подиуму не очень одетые (ханжи говорят полуголые, а на самом деле на 95 % голые), и ему не хочется их. Это ужасно. Когда-то это была бы катастрофа. Теперь – легкое сожаление и полное спокойствие. Кайф. Старость начинается, когда пропадает желание:

– трахнуть женщину и испытать кайф (самое интересное заключается в том, что физически трахнуть еще с горем пополам можно, но кайфа никакого);

– сожрать кусок мяса и ощутить, что ты можешь кого-то трахнуть (что-то съел, но, кроме как поспать, ни на что не тянет);

– убить кого-нибудь, кто мешает трахнуть именно ее;

– напиться до «зеленых соплей» (не знаю, откуда мне известно это выражение), потому что «завтра» – это такая штука, которая будет наступать три дня, в течение кажется, что лучше, чем умереть, может быть только сто грамм, от одного вида которых умереть хочется сразу. И забыть, что когда-то зачем-то кого-то хотел трахнуть.

Почему я заставляю себя делать все это – вставать утром (каторга), идти на работу (хуже каторги), что-то делать, что-то изображать, и т. д. и т. п. Почему я не должен засыпать, замерзая. Неважно где – в горах, на дороге, в снегу. Кайф. Ничего не надо. Наконец-то все позади. В голове что-то мелькает – ты ведь замерзнешь, ты опоздаешь, где-то жена и дети (далеко), друзья (вообще не видно), нельзя лежать, надо идти. Но кайф. Какой кайф. Глаза слипаются. Ничего не чувствую, кроме кайфа.

Однажды я испытал такое ощущение. Это случилось во время службы в армии. Ранней весной мы торчали на полигоне, проходя обучение на новой технике, где-то под городом Б. Небольшой городишко. Жили в палатках – углубление в земле на один метр, по периметру кладка в полкирпича (однажды ночью один бок размыло дождем, и кирпичи, грязь, вода хлынули на лежащего внизу Серегу, кошмар), сверху палатка. Нары в два яруса, в одном углу печка (топит ее, слава богу, дневальный, офицерам все-таки лучше, чем солдатам), в другом телевизор (взяли напрокат в Б.). По субботам и воскресеньям офицеры могли выехать в Б. на специально выделенных для этой цели грузовиках в баню и просто развлечься.

В Б. на гастроли приехали «Песняры», и мы в субботу собрались на концерт. Один офицер должен был остаться с солдатами для поддержания порядка в батарее (те все равно умудрялись сбегать в соседнюю деревню, доставали где-то вино, меня всегда удивляло, как они, такие вонючие, неотесанные, умудряются еще и девушек найти, в то время как мы, такие офицеры, интеллигентные не можем), бросили на пальцах, выпало мне. Что делать – не повезло. На следующий день (воскресенье) комбат сказал, что теперь мы (он и я) поедем в Б. развлечься. Переоделись в гражданку, сели в грузовик, приехали в Б., погуляли по городу (ничего не помню) и пошли в кафе, где пили водку, видимо, много. Очнулся в каком-то дворе в двенадцатом часу ночи. Машины на полигон, естественно, уже уехали, комбат куда-то пропал, куда идти, что делать – не знаю. Плюс похмелье и вообще на душе мерзко.

Помню только, что до полигона двадцать километров, и это где-то недалеко от села П. Я пошел куда глаза глядят и стал голосовать в надежде поймать попутную машину. Безнадежно. Остановился мотоциклист, сказал, что может подвезти меня до какого-то места, откуда дорогу найти легко, но придется идти километров двадцать, если никто не подвезет.

И я пошел. Была ранняя весна, довольно прохладно, идти предстояло почти всю ночь. Сначала я немного бежал, чтобы разогреться, потом орал песни, подбадривал себя всячески, шел и шел. Степь да степь кругом. Где-то чуть не заблудился, но чудом дошел до села П., а от него оставалось всего шесть километров, причем дорогу я знал, так как мы в наряде патрулировали это село.

Рано радовался.

Я по натуре и в спорте спринтер. Оставалось совсем немного, но ноги перестали слушаться. Я присел у края дороги и завалился. Вот тут я и испытал тот кайф, который описал выше. Причем никакого страха – инстинкт самосохранения вырубился. Сквозь этот кайф помню, что два солдата, видимо, возвращаясь из самоволки, пытались поднять меня (давай, вставай, сейчас патруль будет возвращаться, заберут), но потом один из них вдруг сказал, что это, мол, офицер, брось ты его. И они бросили меня. Я остался лежать и кайфовать дальше. Потом из села возвращался какой-то майор. Этот возражений не слушал, все пытался взвалить меня на загривок и тащить (ноги мои совершенно отказали). Не знаю, дотащил бы он меня или нет, но тут возвращалась патрульная машина (было уже что-то около шести утра), меня забросили в кузов, довезли до палатки, где дневальный по фамилии Соловей (до сих пор помню), сильно удивляясь моему состоянию (вроде не пьяный, но ни идти, ни говорить членораздельно не может), занес меня в палатку.