Лидия Новицкая - Уроки вдохновения

Этюды сказок. Придумать самим сюжеты сказок. Примерные темы: а) в замке князя Помидора и княжны Горошины (действующие лица — Горошина, Морковь, Капуста, Репа, Помидор, Подсолнух, Тыква, Арбуз и др.); б) в царстве царевны Сосульки (действующие лица — Сосулька, Вьюга, снежинки и др.); в) на морском дне, в хоромах Золотой рыбки (действующие лица — Золотая рыбка, русалки, морские черепахи, крабы, ось миноги и т. д.).

Эти упражнения развивают, кроме наивности и веры, фантазию, также внимание и наблюдательность, способность находить главные и характерные черты образа.

Работая над упражнениями «на наивность», мы уже вторгались в область элементов общения и эмоциональной памяти.

Мы в жизни встречаем людей с феноменальной памятью, которые запоминают десятки страниц прозы или стихов, усваивают сложные математические, химические формулы, тысячи названий мельчайших деталей машин и т. д. Обычные же люди должны путем систематической тренировки воспитывать свою память. Причем тренировка памяти это и воспитание ума и воли, это и воспитание характера и человеческой личности в целом.

Логическая память основана на смысловом запоминании.

Наглядно-образная память свойственна людям искусства. И. Павлов относил этих людей к художественному типу высшей нервной деятельности.

Кроме словесно-логической и наглядно-образной, различают еще один вид памяти — эмоциональную, которая особенно ярко и живо воспроизводит те или иные пережитые чувства и все то, что с ними по ассоциации связано.

По жизненному опыту мы знаем, что события, лица и пережитые чувства отдаленного прошлого большей частью пропадают для нас. И только глубина впечатлений и сила ассоциации могут вызвать в нашей памяти забытые образы, что, собственно, и составляет акт эмоциональной памяти… «Казалось бы, что они совсем забыты, — говорил К. С. Станиславский. — но вдруг какой-то намек, мысль, знакомый образ — и снова вас охватывают переживания, иногда такие же сильные, как в первый раз, иногда несколько слабее, иногда сильнее, такие же или в несколько измененном виде». [116] Станиславский К. С. Собр. соч., т. 2, с. 216.

Эмоциональная память крайне необходима в творчестве актера, так как на сцене он живет повторными чувствами, то есть чувствами, ранее пережитыми, знакомыми ему по жизненному опыту. Эти чувства, когда-то испытанные в жизни, становятся на сцене как бы отражением в зеркале пьесы ранее пережитого.

«Эмоциональная память очистила воспоминания в горниле времени. Это хорошо. Не будь этого, случайные подробности задавили бы в памяти главное, и это главное затерялось быв мелочах. Время — прекрасный фильтр, великолепный очиститель воспоминаний о пережитых чувствованиях. Мало того, время — прекрасный художник. Оно не только очищает, но умеет опоэтизировать воспоминания». [117] Станиславский К. С Собр. соч., т. 2, с. 224.

Упражнения на воспоминание можно построить на том, что педагог предлагает участникам занятий вспомнить детально дни, когда они поступали в театральную школу, институт или театр, а одному из них дает задание выполнить этюд из событий Великой Отечественной войны. Например, вы находитесь в городе, занятом фашистами. Вам поручено расклеить воззвание, призывающее жителей к активной борьбе с врагом. Действуйте… По окончании упражнения педагог спрашивает: «Вот мы с вами говорили, что материалом для эмоциональной памяти служат воспоминания о ранее пережитых вами чувствах… Но разве вы переживали данные вам в упражнении предлагаемые обстоятельства? Нет. Так откуда же этот материал поступил в вашу эмоциональную память?» Ученик, естественно, будет говорить, что узнал об этом из книг, из рассказов об Отечественной войне, из кинофильмов и т. д. Педагог заключает: материалом для эмоциональной памяти «… в первую очередь, — как говорил К. С. Станиславский, — являются наши собственные впечатления, чувствования, переживания. Их мы черпаем как из действительности, так и из воображаемой жизни, из воспоминаний, из книг, из искусства, из науки и знаний, из путешествий, из музеев, и, главным образом, из общения с людьми». [118] Там же, с. 245.

Педагог добавляет — надо наблюдать жизнь, вникать в смысл окружающей жизни.

К. С. Станиславский говорил: «…мало наблюдать, — нужно еще понимать смысл наблюдаемых явлений, надо переработать в себе воспринятые чувствования, запечатлевшиеся в эмоциональной памяти, надо проникать в истинный смысл совершающегося вокруг нас, […] необходимо не только изучать эту жизнь, но и непосредственно соприкасаться с ней во всех ее проявлениях, когда, где и как только возможно». [119] Станиславский К. С Собр. соч., т. 2, с. 246.

Итак, при изыскании материала для эмоциональной памяти следует пользоваться не только тем, что мы сами пережилив жизни, то есть собственными чувствами, но и тем эмоциональным материалом, который поступает и фиксируется в нашей памяти от простого сочувствия, то есть эмоциональным воспоминанием свидетеля (активно действующее лицо переживает чувство, а свидетель — сочувствие). Актеру надо суметь это сочувствие обратить в чувство действующего лица. В этом помогают фантазия, «если бы» и другие так называемые «манки», вызывающие отклики в эмоциональной памяти.

«Когда мы впервые знакомимся с произведением драматурга, то внутри нас, за редким исключением, рождается лишь сочувствие к действующему лицу пьесы. В процессе подготовительной работы над пьесой это сочувствие нам надлежит превратить в собственное подлинное чувство человеко-артиста». [120] Станиславский К. С Собр. соч., т. 2, с. 243.

Известный советский актер А. А. Остужев гениально исполнял роль Отелло. Было страшно смотреть сцену убийства Дездемоны. Он не кричал, не совершал резких движений, но слова его были насыщены болью, гневом, обидой и протестом против лжи и обмана: «Ага, прелюбодейка! В моих глазах о нем ты смеешь плакать. Смерть! Смерть блуднице! Нет! Нет! Зачем отсрочка…» Это было подлинное чувство человеко-артиста.

А вот другой пример: В. Д. Доронин, выступая в роли Никиты (спектакль «Власть тьмы» Л. Толстого), потрясал сердца зрителей правдой чувств. Когда, совершив убийство своего ребенка, он вбегал в избу, то вы верили, что им действительно только что было совершено страшное преступление. Вбежав в избу, он мгновенно останавливался, как бы цепенея от пережитого им ужаса убийства. Он был весь сосредоточен. Взгляд его был устремлен в одну точку. Он как бы видел перед собой убитого ребенка. Вдруг начинал прислушиваться, весь в галлюцинациях, и слова: «жив все… во-во-во… пищит» говорил проникновенно и горячо. Быстро менял мизансцены, то садился, то вставал, то пытался что-то сделать… весь внутренне смятенный. А когда он уходил, последние слова «куды уйду я…» были полны отчаяния и обреченности.