У. Мор - «Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940-1941

— Fallen Tarnung! [11] Сбросить камуфляж (нем.).

На мачтах взметнулись флаги. «Кран» превратился в орудие номер 3, и конструкция на корме рухнула, явив взорам серую угрозу еще одного 5,9-дюймового орудия. На ветру затрепетал боевой флаг. Вся операция заняла не более двух секунд.

— Как часы, — проговорил один голос.

— Он подохнет от шока, — добавил другой.

А меня охватило странное чувство отрешенности, словно я находился в зале кинотеатра и в пятый или шестой раз смотрел фильм.

Подъем сигналов, приведение в действие небольшого орудия, стоявшего у нас в носовой части палубы, и предупредительный выстрел перед форштевнем судна противника, явившийся весомым подкреплением нашего предупреждения, — все это заняло меньше времени, чем мне потребовалось, чтобы написать эти строки.

Но со стороны англичанина не последовало никакой реакции. Это нас удивило. Во всяком случае, ничего подобного мы не ожидали.

Старший матрос Хельмле, получивший прозвище Лягушка, еще в мирное время был истинным фанатиком радио. Попав в военное время в радиорубку «Атлантиса», он счел, что очутился в раю. Здесь у него было множество возможностей проявить свои знания и смекалку. Он не ограничился тем, что аккуратнейшим образом записывал долгожданные сообщения из дома. Ему мы были обязаны появлением радио «Атлантиса». В процессе своей трудовой деятельности он не только собирал язвительные комментарии и новости, касающиеся привычек и характеров своих коллег, но также усовершенствовал довольно замысловатый музыкальный автомат. Теперь можно было за одну марку прослушать свою любимую пластинку, а тот, кому она не нравилась, мог заплатить пять марок, чтобы ее разбить.

Но такие организационные шедевры, как «все для Красного Креста», были бесконечно далеки от Лягушки. Сейчас он неподвижно стоял у приемника, прослушивая волну английского судна. Малейший намек на сигнал — и офицеры на мостике должны быть уведомлены. Занятый своим делом, он не слышал грохот предупредительного выстрела — его уши были закрыты чувствительными наушниками, которые он, для верности, прижимал к голове руками.

Неожиданное жужжание, а за ним писк морзянки. «QQQ… QQQ… Неустановленное торговое судно приказывает мне остановиться» . Рука Хельмле нажала лежащий перед ним ключ, прервав крик англичанина о помощи, и одновременно он сообщил на мостик: «Судно вышло в эфир!»

«Забавно, — подумал он, — но несколько слов простого моряка могут подтолкнуть всю команду к немедленным действиям. Да, таков уж я, Лягушка, душа любой компании».

Противник не ответил на наш сигнал XL, потому что просто-напросто не прочитал его. В какой-то момент, если не считать этого неподчинения, все казалось вполне нормальным, на борту английского судна было пусто — только на мостике стояла одинокая фигура. Но уже в следующий момент его силуэт начал стремительно меняться. На наших глазах оно быстро «худело» — становилось меньше и тоньше. Оно поворачивало! Вот оно выполнило поворот, и мы увидели перед собой клочья белой пены, вырывающиеся из-под его кормы. Англичанин уходил!

Из состояния удивленного оцепенения нас вырвал голос Лягушки, сообщивший, что судно продолжает передавать.

— Feuerlaubnis! [12] Разрешение открыть огонь (нем.). — рявкнул Рогге.

Каш одобрительно улыбнулся, блеснув ровными белыми зубами, и, поразив своей внезапностью, началась наша война.

Когда прозвучал бортовой залп, мои уши пронзила острая боль, а подошвы на мгновение оторвались от пола — «Атлантис» содрогнулся всем корпусом. Ноздри наполнились едкой и очень противной вонью кордита. Орудийный дым, заполнивший мостик, на какое-то время скрыл от нас мишень. Когда он рассеялся, я увидел четыре пенных фонтана, почему-то очень медленно поднимающиеся из моря со всех сторон от британского судна. Они немного постояли, изображая колонны, прежде чем снова обрушиться в воду с грохотом, сквозь который я едва услышал голос Каша, восклицавший:

— Еще! Еще раз!

— Передача продолжается! Они радируют в эфир!

— Несчастные ублюдки, — грустно заметил кто-то.

— Это точно, — буркнул кто-то еще.

— Тихо вы! — прикрикнул Пигорс.

Две вспышки, казавшиеся пронзительно красными, возникли на палубе английского судна. Его окутало пыльным облаком — черно-серым, — такое появляется, когда выбивают очень грязный ковер. Все, происходившее перед нами, было совершенно не похоже на то, что мы видели при попадании в учебную мишень. Вот и пыльное облако почему-то не осело, а стало медленно подниматься в небо. Наши орудия пристрелялись.

— Еще! Еще раз!

На этот раз, еще над морем не успел стихнуть залп, радист сообщил:

— Передача прекратилась.

Вслед за пылью появилось облако девственно белого пара, поднимающегося из трубы мишени. На фоне синего безоблачного небо оно образовало некую странную фантастическую картину и поплыло прочь.

— Прекратить огонь! — приказал Рогге, и на нас навалилась нереальная тишина.

Мы видели, что британское судно остановилось. Его палубы, только что пустынные, теперь ожили, по ним метались люди, спешившие занять места в спасательных шлюпках. В нескольких местах были заметны языки пламени. Следующим этапом наших действий была отправка абордажной партии, в состав которой входил и я. Мне предстояло ступить на «британскую землю».

За мной в шлюпку забрался Фелер, который, заняв устойчивое положение, перегнулся через планшир, поднял один из 15-килограммовых ящиков с динамитом и поставил его в шлюпку. Его рыжая борода, которую он любовно выращивал, — ему нравилось, что цветом она очень гармонировала с такими же пламенеющими, хотя и не всегда чистыми волосами, — решительно торчала вперед. Раньше я этого не замечал, должно быть, сказалась важность момента. Наш взрывник наконец оказался при деле. Его задача заключалась в установке и подрыве зарядов, которые должны затопить вражеское судно. Он трудился с энтузиазмом профессора, который как раз собирался продемонстрировать доказательства научного тезиса, осмеянного всеми, кроме него.

Фелер имел авантюрную жилку пирата, но его подход к пиратству заключал в себе пытливую жажду исследовать и экспериментировать, как у университетского профессора. Любитель подшучивать над другими, в часы досуга развлекавшийся такими выходками, как впрыскивание хинина в тюбики с зубной пастой своих коллег, он имел нюх на работу с бризантными взрывчатыми веществами, в результате чего в нем удачно сочетался блестящий профессионал и бесшабашный авантюрист.

Его монолог, начавшийся сразу после отхода нашей шлюпки от борта «Атлантиса», касался исключительно технических деталей. Он решил разместить взрывчатку в двух стратегических точках: у переборки, отделяющей машинное отделение от переднего трюма, и у переборки между машинным отделением и кормовым трюмом — как сказано в инструкции.