Пьер Клостерман - Большое шоу. Вторая мировая глазами французского летчика

21 февраля 1944 года. Жак и Келли находились в состоянии боевой готовности с 10.30 до 14.00. Отличная ясная погода, но очень холодно. От нечего делать мы с Яном Блейром играли в шахматы. В 12 часов все пошли на ленч, но мы решили закончить партию. Келли с завистью смотрел, как другие пошли, — этот холод разжигал аппетит, а ему не удастся его утолить. Мы прервали нашу партию и, пожалев его, предложили Жаку и Келли поменяться с нами ролями. Жак и Келли согласились с радостью, так как нужно признать, что пребывание в состоянии наивысшей готовности довольно нудное дело.

Они пошли на ленч, а мы надели надувные спасательные жилеты, положили парашюты и шлемы в два «Страто-Спита-VII». Ян еще не летал ни на одном таком самолете и хотел новый с заостренным килем. Я уступил, после того как обозвал его всеми именами, известными под солнцем, и мы пошли продолжить нашу партию в шахматы.

12.22.

— Твоя королева потерпела поражение, — сказал Ян.

Моя королева конечно же была загнана в угол, по как только он протянул руку, чтобы взять ее, началась сирена воздушного налета.

В последующей суматохе королевы, пешки, ладьи — все полетело к дьяволу. Со стуком подбитых гвоздями ботинок в коридор ворвались механики. Я кинулся к двери, крича: «Взлет по тревоге, взлет по тревоге!» Ян выпрыгнул из окна.

Менее чем за пятьдесят секунд меня усадили, пристегнули ремнями безопасности, подключили кислород; пока механики закрепляли надо мной винтами герметический капот, двигатель работал на холостом ходу. Из управления выпустили три белые ракеты, сообщающие о том, что взлетно-посадочная полоса свободна. Земля настолько сильно промерзла, что мы могли свободно ехать по траве до взлетно-посадочной полосы.

В 12.23 часа 35 секунд ровно мы поднялись с полностью открытым дросселем, и управление уже давало нам свои первые инструкции.

— Алло, Далмат Ред-1, Пандор вызывает, бандит приближается к Б — Бейкер, набирает высоту у 3 — Зебра, быстро поднимайтесь на вектор 0–9–5. Вперед!

Я шарил в моих ботинках в поисках перфокарты с кодом, которая лежала вместе с моими картами. Я никак не мог найти ее, и мне пришлось попросить Пандора повторить.

Добро, немец приближается к Скапа-Флоу на высоте Z. Я взглянул на карту. Фу! Z — это 40 000 футов. Ян кружил в нескольких ярдах от меня, и через солнцезащитные очки я чувствовал на себе его удивленные глаза.

Это был замечательный зимний день — ни следа облачка в небе, — и арктическое солнце проникало в мое глазное яблоко. Я включил отопление и отрегулировал давление в кабине.

— Алло, Пандор, Далмат отвечает, я быстро поднимаюсь на вектор 0–9–5, набрал высоту Р — Роберте.

За кого нас принимает авиадиспетчер? За ракеты? Через пять минут мы уже были на высоте 23 000 футов; неплохой ход.

В это время я размышлял: этот немец, должно быть, разведывательный самолет. В такую погоду он сможет сделать отличные фотографии. Зенитная артиллерия флота, естественно, не сможет стрелять из-за нас и военно-морские силы, вероятно, проклинают нас. Во что бы то ни стало мы должны уничтожить этого немца. Если мы не сделаем этого, командующие флотом сотрут нас в порошок!

Мы прошли Скапа-Флоу и продолжали лететь курсом 095°. Я оглянулся и увидел белый инверсионный след, описывающий большой круг над военно-морской базой, где-то в 10 000 футов над нами. Это, должно быть, он.

Мне было интересно, какая машина это может быть — один из новых «Юнкерсов-86Р»? В любом случае он ничуть не беспокоился и спокойно продолжал делать свои фотографии.

— Алло, Пьер, Ред-2 здесь, след дыма в 6 часов выше!

Мы сейчас были на высоте 33 000 футов, между Германией и Норвегией. Если бы мы смогли подняться еще на 7000 футов и остаться незамеченными, мы бы отрезали ему путь к отходу.

Я как раз открылся, Ян с легкостью следовал за мной, его «спитфайр» превосходил мой по своим техническим характеристикам. Немец все еще не выказывал никаких признаков тревоги — вероятно думая, что на такой высоте он в полной безопасности. Началось второе действие. Тяжелая зенитная артиллерия открыла огонь, но черные клубы дыма были значительно ниже белого следа.

41 000 футов! Холод действительно становился устрашающим, и я открыл кислород на полную силу. Благодаря герметизированной кабине боль была терпимой. В дальнейшем наши выхлопные газы оставляли белый след, который растягивался и расширялся за нами, словно после продвижения корабля. Солнце было позади нас.

Немец сейчас шел к нам. Либо он увидел нас и пытался пройти до того, как мы успеем перехватить его, либо просто завершил свою задачу.

Наши особые двигатели красиво вели нас, а удлиненные крылья хорошо поддерживали нас в раз-ряженном воздухе. Ян шел параллельно со мной, где-то на расстоянии 900 ярдов от меня, мы поднялись еще на 2000 футов, которые перенесли нас приблизительно на 1000 футов выше нашей намеченной жертвы, которая находилась от нас в двух милях и быстро приближалась.

Он, должно быть, совершенно слепой.

— Ян, готов атаковать?

— Да.

Он увидел нас, но слишком поздно. Мы пошли на него. К нашему удивлению, это был «Мессершмит-109G», оснащенный двумя плоскими дополнительными баками под крыльями. Он сверкал, словно новая монета, и был замаскирован в бледно-серый цвет сверху и небесно-голубой — снизу. На нем не было знаков государственной принадлежности.

Вначале он пошел влево, но там был Ян, движущийся к нему. Затем он повернул обратно, увидел меня и грациозным непрекращающимся движением сделал крутой вираж, плавно перевернулся на спину и пикировал вертикально в надежде поразить нас.

Мы последовали за ним без колебаний. Он пикировал прямо к серому морю, которое выглядело замерзшим, без единой складки. Он был на полмили впереди нас, с баками, все еще прикрепленными к его крыльям. Скорость головокружительно увеличивалась. На таких высотах следует быть осторожным, потому что скоро вы достигаете скорости звука, а потом берегись! Существует большой риск повиснуть на парашюте в кальсонах скорее, чем требуется время для описания этого.

Немец использовал свое ускорение на полную мощь и держал инициативу. На высоте 27 000 футов мой индикатор AS показывал 440 миль в час, то есть настоящая скорость 600 миль в час! Я обеими руками держал ручку управления и со всей силы надавил на органы управления, чтобы удержать самолет на прямой линии. Малейшее отклонение сдавило бы крылья. Я чувствовал, что мой «спитфайр» все равно прыгал, и я видел, что краска на крыльях лопалась, в то время как двигатель начинал набирать скорость.

Механизмы управления не работали. Мы все еще снижались — 15 000 футов: Ян прошел мимо меня; 10 000 футов: Ян был на 200 ярдов впереди меня и на 600 — от немца. Он открыл огонь — лишь короткую очередь. Неожиданно «мессершмит» треснул пополам, словно папиросная бумага, и взорвался, словно граната. Одно крыло отлетело в сторону, двигатель и половина фюзеляжа падали, словно торпеды, в то время как обломки самолета разлетелись, развеваясь, во всех направлениях. Один из баков падал спиралью, оставляя позади себя след горящих паров бензина.