Александр Нильский - Закулисная хроника

Я был весьма дружен с покойным режиссером императорского театра и известным драматургом Николаем Ивановичем Куликовым, который много содействовал в устройстве моих бенефисов. За последние годы я редко обходился без его пьесы или по крайней мере им присоветованной. По моему заказу, Куликов скомпоновал «Русские романы в лицах». Я упросил его составить два акта из одних романсов, в виде оперы, без разговоров. Как он первоначально ни отговаривался, но все-таки, принялся за работу, и пьеса вышла очень удачная. Впоследствии, но уже без моей инициативы, он составил в подобном же роде «Цыганские песни в лицах», имеющие, как известно, неувядаемый успех. Кстати маленький анекдот, относящийся к «Русским романсам в лицах». Когда Николай Иванович составил эту вещицу, пришел к нему знакомый священник и, увидя его за работой, спросил:

— Что пишете?

— Безделушку для бенефиса одного приятеля.

— Трагедию или водевиль?

— Ни то, ни се, батюшка. Мы даже не можем придумать, как назвать эту историю Она не драма, не комедия, не трагедия не водевиль. Вся пьеса состоит из песен и романсов; тут не говорят ни слова, а только поют.

— Что же это музыкальная мозаика, что ли, какая?

— Как? Как вы сказали, батюшка? — радостно воскликнул водевилист.

— Музыкальная мозаика, повторил священник.

— Вот, вот, вот… Она самая и есть! Чудесно, лучшего и не придумать. Мы ее так и назовем. Спасибо вам, батюшка.

Надо оговориться, что в числе успешных, в большинстве пьес моих бенефисов, были конечно и неудачные, так например: однажды в 70-х годах в мой бенефис была представлена трагедия «Нерон». Эту пьесу собирались поставить в казенный спектакль с богатой обстановкой. Я обратился к П. С. Федорову, с просьбой разрешить эту пьесу впервые поставить в мой бенефис, но он мне ответил:

— Обратитесь к автору. Это очень чиновный, важный господин. Без его согласия дирекция не может распоряжаться пьесой. Если же он ничего против этого иметь не будет, то разрешим и мы.

Я знал пьесу, как длиннейшую и скучнейшую вещь, без всяких литературных достоинств и с необычайно огромной ролью самого Нерона. В материальном отношении трагедия эта казалась выгодной. Она должна была сделать сбор.

Являюсь к автору. Это был генерал, занимавший должность директора в какой-то канцелярии.

Отрекомендовавшись, я изложил свою просьбу.

— Мне вас очень жаль, mon cher, — ответил он, — но полезным для вас я быть не могу.

— Почему же, ваше превосходительство?

— А потому, что мою пьесу ждет с нетерпением почти полгорода. У меня бездна знакомых, которые слышали ее в моем чтении. Все они восхищены, очарованы. А так как в бенефисы вы, гг. артисты, имеете обыкновение увеличивать цены на места, то я и не желаю заставлять моих друзей переплачивать лишние деньги за билеты… Ведь вы, конечно, набавили бы цены, если б я отдал вам пьесу? Скажите откровенно.

— Без всякого сомнения, но не потому, что желал бы получить больше денег, а из уважения к вам.

— Я вас не понимаю, — удивленно сказал собеседник.

— Ваша трагедия — такое выдающееся произведение, что показывать ее в первый раз по дешевой цене просто-таки грешно. По моему и дирекция сделает большую ошибку, если позволит играть ее, не набавив цены, даже в обыкновенный спектакль.

— Неужели вам так нравится мой «Нерон»? — с самодовольной улыбкой спросил автор.

— Я от него в восторге. Перечитывая его несколько раз, я набрался храбрости явиться к вам и просить его для своего бенефиса.

— Да, я понимаю вас, mon cher. Не вы одни это говорите. Но вот затруднение, если бы я и согласился на вашу просьбу, то не смог бы найти для вас подходящей роли. Кого вы можете играть? Роль Нерона у меня очень просил Самойлов. Он также, как и вы, просто бредит ею.

— Не беспокойтесь. Я согласен даже вовсе не играть в вашей пьесе, чтобы иметь возможность любоваться ею из зрительного зала.

— Вы мне очень нравитесь, mon cher. Я бы очень желал исполнить вашу просьбу, но меня страшно стесняет надбавка на места. У меня столько знакомых, которые просили о ложах, и я им сказал, что цены будут самые умеренные. Вы возбудили во мне столько симпатии к вам, что я хочу вам предложить вот что: если вы пообещаете мне, что бель-этаж будет стоить не дороже 15 рублей, то извольте, так и быть, я отдам вам своего «Нерона».

— Сделайте одолжение. Хоть эта цена и чересчур ничтожна для такого спектакля, но, дорожа честью, оказываемою мне, я с удовольствием соглашаюсь на это.

— В таком случае, пьеса к вашим услугам. Можете объявить об этом дирекции.

Я распрощался с ним до предстоящих репетиций. Бенефис мне был разрешен, и я получил незначительную роль благородного раба, угнетаемого своим господином. Роль хороша была тем, что заключала в себе только одно явление. Постановка была очень хороша. Для всего громадного персонала участвующих сшили новые костюмы, нарисовали новые декорации и сделали новые аксессуары.

После нескольких репетиций, я получаю от автора письмо, в котором он просит немедленно приехать к нему. Посланный на словах передал, что генерал не совсем здоров. Еду и застаю его в большом волнении. При моем появлении он дружески протянул мне руки и сказал:

— Извините меня, mon cher, что я вас потревожил… Я совершенно болен. Целую ночь не спал. Меня мучила неотвязная мысль: за что я вас обидел?!

— Чем это? — удивился я.

— Как чем? Не я ли стеснил вас моим требованием уменьшить цены на бель-этаж?.. В настоящее время, когда я вижу по репетициям, как великолепно идет пьеса, сам нахожу, что действительно мало 15 рублей за бель-этаж. Для «Нерона» эта сумма ничтожна: она может уронить достоинство трагедии. Успокойте меня, назначьте цену дороже.

— Благодарю вас за участие, но теперь изменять цены поздно.

— Почему поздно? Никогда не поздно исправлять свои ошибки.

— Поздно потому, что цены уже утверждены дирекцией.

— Прошу вас ради моего спокойствия, поезжайте немедленно куда следует и постарайтесь, чтобы их не продавали дешевле 25 рублей.

Отправляюсь в театральную контору. Обращаюсь к управляющему А. Ф. Юргенсу:

— Позвольте узнать, Андрей Федорович, подписаны директором представленные мною цены на бенефис, или нет еще?

— Как же, вот они!

— Вышла большая ошибка.

— Какая? в чем?

— Тут поставлена цена на бель-этаж 15 рублей, тогда как нужно поставить двадцать пять.

— Это почему?

— Я сейчас от автора. Он захворал от мысли, что заставил меня назначить такую дешевую цену. Он убедительно просит исправить ошибку и поставить 25 рублей… потому что пьеса слишком хороша.

— Будет ли сбор и по такой-то цене?

— Насчет этого беспокоиться нечего. Все ложи бель-этажа автор берется распродать сам.

— В таком случае скажите ему, что можно Я скажу директору.