Владимир Успенский - Зоя Космодемьянская

Полковой комиссар Дронов не возражал Спрогису: Волошина пользуется среди бойцов уважением и авторитетом. Но все же лучше, если группу возглавит человек, хоть немного в армии послуживший, — Павел Проворов. Старый служака, комиссар больше надеялся на людей привычных и понятных ему, не прочувствовал еще полностью особенностей своей новой работы. Предложил: «Пусть Волошина идет комсоргом отряда, поможет Крайнову и Проворову, к бойцам присмотрится. И тогда в следующий раз ее командиром пошлем».

Спрогис согласился, но червячок сомнения все же беспокоил его. Оставалось лишь надеяться на расчетливость, смекалку и выдержку Бориса Крайнова, объединявшего обе группы.

Тяжелый вещевой мешок давил спину, оттягивал назад плечи. Особенно почему-то левое. Зоя подложила под левую лямку рукавичку — стало еще хуже. Переложила под правую — вроде бы легче.

Разведчики шли цепочкой по лесной дороге. Впереди Борис Крайнов с капитаном Епанчиным и саперами. Замыкающим — Павел Проворов.

Зоя пыталась представить, где находится. Хотя бы приблизительно. На машинах они проехали Голицыно, Кубинку и свернули влево, на юг. В деревне, где пахло гарью, с ними говорил полковник — Зоя рассмотрела «шпалы» на петлицах, когда он задержался возле нее, удивленно разглядывая. Готов, наверно, был спросить, сколько ей лет. Он не оригинален, все начальники спрашивали Зою об этом, отвечать надоело. Да восемнадцать же! Разве виновата она, что худенькая, что молодо выглядит? У них в воинской части и помоложе есть: шестнадцатилетние московские школьники Тамара Маханько и Николай Морозов. Насколько строгий отбор был, а вот взял почему-то их майор Спрогис…

Полковник, правда, не насчет возраста, насчет одежды поинтересовался. Зоя ответила ему так, чтобы не приставал больше. А он нахмурился, и лицо стало грустным. Зоя пожалела… У нее часто бывало: скажет, будто кнутом хлестнет, а потом переживает — не обидела ли зря человека.

Из деревни они двинулись на юго-запад. Пересекли Нару. Узенькую — недалеко от истока. Лед был хрупок, поверх него лежали доски и бревна. Вроде бы мостик. Затем — дорога среди черных деревьев.

Потянуло ветром. Клава Милорадова, шагавшая впереди, остановилась так внезапно, что Зоя натолкнулась на ее мешок. По цепи шепотом передали: «Ложись!»

Подогнув колени, Зоя медленно присела и повалилась на бок. Мешок коснулся земли, сразу стало легче дышать: ослабли лямки, давившие грудь. Зоя подтянулась чуть-чуть, прислонилась щекой к валенку Клавы. Но валенок был щетинистый, неприятно холодный. Тогда она продвинулась еще немного и опустила голову на мягкий ватник выше Клавиного колена. Хорошо, удобно — так и задремать можно.

Выстрел, грянувший впереди, заставил ее приподняться. Стреляли из винтовки. Еще. И еще раз. Коротко прошил воздух станковый пулемет. Лес озарился розовой вспышкой ракеты. Пулеметчик, наверно, засек цель: забарабанил длинно, на всю ленту.

Снова ракета. И — тишина.

Что там ни говори, а на втором задании чувствуешь себя гораздо увереннее, чем в первом походе. Тем более с такими товарищами, как Борис, Павел, Вера Волошина. И славная заботливая Клава Милорадова опять рядом…

Послышался топот ног, голоса. Два бойца провели третьего, раненого. Его поддерживали под мышки, почти несли.

— Что там? — приподнялась Зоя. Ей не ответили.

А случилось неожиданное. Старший сержант-сапер, командир боевого охранения, выставленного на пересечении просек, доложил капитану Епанчину, что к концу дня, уже в сумерках, в лесу появились немцы. Старший сержант, как и было приказано, вел наблюдение, не открывая огня. Дальше перекрестка фрицы не совались. Долбили там землю, — вероятно, окапывались.

Епанчин чертыхнулся негромко. По просеке и должны были идти разведчики.

Оставались два запасных варианта. Правее, через сосновый лес. Но если немцы на перекрестке, они могут быть и в сосняке? Для проверки капитан приказал выдвинуться туда старшему сержанту с бойцами. Однако, едва они продвинулись метров двести, навстречу грянули выстрелы.

Последний вариант — взять влево, через болото. Туда, в чахлое криволесье на кочках, немцы ночью не сунутся. Конечно, морозы прихватили стоячую воду, да крепко ли? Готовя маршрут, саперы Павлов и Карганов прошли там благополучно, даже ног не промочив. Но это — в светлое время. И не сравнить бойцов — дальневосточных таежников с городскими жителями.

— Не сомневайтесь, товарищ капитан, — заверил сапер Павлов. — Без снега надежно сковало. Всего метров сто трудных.

Епанчин колебался. Вопросительно смотрел на Крайнова. Тот произнес коротко:

— Да.

— Саперы останутся на кромке болота, — объяснил ему обрадованный Епанчин. — Давай укажем им приметное место. Будут ждать связного до завтрашнего утра. С первым твоим донесением. — И, подумав, махнул рукой. — Сам буду ждать вместе с саперами. Начальство переживет как-нибудь мое отсутствие.

— Простынешь, — сказал Крайнов. — Одет легко.

— А уж это моя забота, — буркнул Епанчин, уловивший смешок в голосе парня.

Невозможно рассказывать об отряде Крайнова, о Зое Космодемьянской, не говоря о полковнике Полосухине, о его славной и легендарной 32-й стрелковой дивизии, чьи боевые дела вписаны золотыми буквами в историю Великой Отечественной войны. Нельзя оторвать одно от другого, не будет полной ясности, потускнеет, измельчится панорама событий. Ведь саперы именно этого соединения проводили отряд Крайнова через линию фронта; в полосе этого соединения, и прежде всего для его пользы, трудились потом разведчики.

В некоторых работах о Зое Космодемьянской говорится, что отряд Крайнова действовал якобы на участке «27-й Дальневосточной Краснознаменной дивизии, прибывшей на защиту Москвы». Это явная ошибка, недопустимая ошибка. 27-я не входила в состав 5-й армии, ее вообще не было на том оперативном направлении. Достаточно посмотреть любой официальный источник, чтобы не оставалось никаких сомнений. Хотя бы книгу «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой», которая вышла в 1964 году в Военном издательстве, под редакцией Маршала Советского Союза В. Д. Соколовского. Там указано расположение всех воинских соединений, сражавшихся на подступах к столице. Из приложенных схем видно, что деревня Обухово, неподалеку от которой ноябрьской ночью пересек линию фронта отряд Крайнова, находилась на участке 32-й стрелковой дивизии.

С этой дивизией, повторяю, тесно связаны действия комсомольцев-разведчиков, поэтому о ней и ее командире надо сказать особо. История и боевые традиции у нее славные. Одна из старейших в Красной Армии, полки ее громили белогвардейцев в годы гражданской войны. В начале тридцатых годов дивизию перебросили на Дальний Восток, в Приморье, на границу с Маньчжурией, которую тогда оккупировали японцы.