Н. Урванцев - Таймыр - край мой северный

Верхняя и Нижняя Таймыры по существу две совершенно различные реки и по форме, и по характеру, и по происхождению. Верхняя — это широкая, в сотни метров, равнинная река протяженностью свыше 400 километров, со спокойным течением в низменных пологих берегах. Только в верховье она приобретала горный характер. Нижняя Таймыра — наоборот, сравнительно узкая, 100 — 150-метровой ширины, типичная горная река, на всем протяжении с быстрым течением в высоких каменистых берегах, иногда переходящих в настоящие каньоны. Верхняя Таймыра — река древняя, сформировавшаяся десятки тысяч лет назад, а Нижняя Таймыра — молодая, возникшая недавно в результате слияния двух речек, бежавших по древней ледниковой долине: одна — в озеро Таймыр, на юг, другая — в море, на север. Поднятие морского побережья вызвало интенсивный размыв верховьев северной речки и перехват южной. Такие случаи в природе нередки, поэтому правильнее было бы дать обеим рекам разные названия, так как родства между собой у них нет.

Нижняя Таймыра на всем протяжении — это увлекательная книга природы, история образования и развития громадной территории севера Средней Сибири в течение многих сотен миллионов лет. Река, как гигантской пилой, глубоко вскрыла земную кору поперек простирания пород и обнажила "каменную летопись", которую геологам еще предстоит расшифровывать. Мы своей экспедицией положили этому начало.

У порога, на выходе реки из озера Энгельгардт, оба берега реки представляли собой причудливое скопление башен и крепостных стен, как бы перегораживающих путь Таймыре на север. Это вертикально стоящие пласты уцелевших еще от выветривания известняков. Более слабые превратились в дресву и щебень, образуя осыпи и ниши между стенами. Какие же силы горообразования действовали здесь, если собрали слои крепких пород в складки, смяли их в гармошку и поставили вертикально, как говорят геологи, "на голову". В известняках имелась богатая окаменелая фауна одиночных и колониальных кораллов, моллюсков и других животных силурийского периода. Такие же известняки и с той же фауной встречались в районе Норильска и на Хантайке, но там они залегали почти горизонтально.

При дальнейшем осмотре обнажений выявились такие факты, которые меня, тогда молодого геолога, повергли в недоумение, настолько они были необычны. В подножии береговых склонов, почти у воды, я обнаружил выходы глинистых и углистых сланцев, схожих с теми, что я уже видел недавно в бухте Ледяной, а еще ранее — в районе Норильска. Породы эти были собраны в складки, но более пологие, чем лежащая выше известняковая толща. Но ведь там эти сланцы принадлежали к более молодым пермским породам. Как же могли вопреки логике древние породы, образовавшиеся 400 — 440 миллионов лет назад, залегать поверх более молодых, отложившихся 250 — 280 миллионов лет назад, то есть на 150 миллионов лет позднее?

Необходимо было проверить этот геологический парадокс. Решив дальнейший осмотр берегов провести как можно подробнее, я пересел на канобе. Она позволяла приставать к любому месту, высаживаться, производить осмотр обнажений, описывать их, делать зарисовки. Шлюпку же послал вперед, заранее условившись с товарищами, где им останавливаться для ночевки.

Река здесь прорезала себе русло по крайней мере на 200 метров по вертикали ниже поверхности плато Бырранга. Древние известняки выступали по склонам отвесных берегов Таймыры, образуя скальные обрывы. Но вот на десятом километре ниже порога, под известняками у воды, снова появились глинисто-углистые сланцы. Они тянулись по обоим берегам реки примерно на километр. А далее, снижаясь, уходили под воду. Еще через три километра, у речки Бунге, встретился более крупный выход этих пород, прослеживающийся более чем на шесть километров. В них кроме сланцев были прослои песчаников с обугленными отпечатками растительности, несомненно, пермского возраста. А выше, над ними, в скальных выступах каменистых обрывов шли все те же известняки.

Теперь стало ясно, что древняя, силурийского возраста, толща известняков, по крайней мере, на протяжении 20 километров надвинута на более молодую песчано-сланцевую угленосную свиту перми. Надвиг прошел по пологой, волнистой поверхности, так что подстилающие пермские породы местами вскрывались рекой, образуя окна. Такое явление пологого перекрытия молодых пород более древними носит название "шарьяж". Еще ниже, на 27-м километре от порога, удалось наблюдать и самую поверхность шарьяжа.

Сланцы здесь были перетерты в рыхлую глинистую массу с вмятыми в нее округлыми, как караваи, обломками известняков. Такое смешение пород разного возраста называется "меланж". Он возникает в процессе волочения одних пачек пород по другим. В данном случае сланцы, по которым волочились известняки, имели глинистый состав, играли роль смазки, а оторванные при волочении обломки известняков окатывались и втирались в глинистую массу сланцев. Ниже, в крупных плитках сланцев, нашлись отпечатки флоры, что также подтверждало их пермский возраст. Обнажение меланжа имело столь необычный вид, что на него обратил внимание еще Миддендорф и привел его зарисовку в своем отчете (Прим. Миддендорф А. Ф. Путешествие на Север и Восток Сибири. Спб., 1860). Какого-либо объяснения этому оригинальному явлению он, конечно, дать тогда не мог.

Нижняя Таймыра на всем пройденном пространстве текла в узком каменистом ущелье, имела быстрое течение и глубины до 15 — 20 метров. Местами в круто стоящих пластах известняка вследствие выветривания и размывающей деятельности реки образовались глубокие ниши. Одну из них, наиболее крупную, мы назвали пещерой Миддендорфа. В его отчете есть упоминание, что в одной из ниш, возможно именно в этой, ночевали члены его экспедиции. На 35-м километре известняки кончились, берега стали пологими. В них залегали сланцевые породы, возраст которых установить не удалось. Но видимо, все же это не пермские, а более древние отложения. Продвигались медленно, я большей частью шел пешком или плыл на канобе, внимательно осматривая берега.

Гусей, уток, диких оленей здесь не было, в этой каменистой пустыне они не могли жить. Зато изобилие рыбы. Вечером, становясь на отдых, мы забрасывали в реку свою маленькую ставную сетку-"пущальню", а утром вытаскивали ее полную рыбы. И какой рыбы! Килограммовые красавцы хариусы с огромными радужными спинными плавниками и короли таймырских рек — пестрые гольцы, полярные лососи, близкие родственники европейской семге. Этих могучих рыбин нам доводилось ловить размером не более полуметра, более крупные рвали сетку и уходили.

За 50-м километром река снова вошла в ущелье, где известняки образовали круто поставленные и изогнутые складки. Здесь все свидетельствовало о мощном проявлении горообразовательных сил, которые когда-то сжимали, сдвигали и перемещали друг по другу громадные каменные массы. Эти давленные и мятые породы — тектониты сменялись еще более древними породами — кварцитами и зелеными сланцами. Кварциты когда-то были песчаниками, у которых песчинки под влиянием высокого давления и температуры превратились в сплошную массу, а зеленые сланцы образовались из глин, впоследствии окаменевшие, ставшие тонкоплитчатыми, зеленый цвет им придали новообразования слюды. Сланцы во многих местах, кроме крупной складчатости, обнаруживали тонкую плойчатость и даже гофрировку течения. Переход от известняков к этим породам, к сожалению, не виден, он был закрыт осыпями. Очевидно, впоследствии контакт был раздроблен так, что все превратилось в дресву. Обычное явление, которое всегда печалит геолога: если встречается интересное место, так обязательно или осыпь, или ручей, или болото.