Иван Барышполец - Противотанкисты

— Генерал Самохин, — отрекомендовался мне сидевший в машине человек.

Я ответил по-уставному, доложил, что получил задачу выдвинуться на рубеж город Торопец, деревня Речане и задержать огнем фашистские танки.

В ответ слышу:

— На том рубеже сегодня с утра заняла оборону 126-я стрелковая дивизия под командованием полковника Бедина, а вы должны укрепить их оборону в противотанковом отношении.

Я внимательно выслушал генерала, а он уже на ходу крикнул мне:

— В добрый путь, комбат!

Эти слова были сказаны так доброжелательно, с такой душевной теплотой, что и у меня, и у моих бойцов словно прибавилось сил на этой нелегкой дороге к передовой.

А дорога еще продолжала петлять среди соснового леса. Навстречу все чаще попадались машины с ранеными бойцами. Видны были их обмотанные бинтами головы, руки, ряды носилок, уставленных в кузовах машин. Двигались в тыл и одинокие повозки с ранеными красноармейцами.

Когда лес кончился, мою машину остановил командир в гимнастерке с четырьмя шпалами в петлицах:

— Поворачивайте назад! Там, за мостом, немецкая танковая колонна преследует нас!

Полковник взмахнул левой рукой — правая была забинтована и покоилась в согнутом положении на ремне, — показал направление, куда мы должны были развернуться. Где-то совсем близко разорвалось несколько снарядов.

Проехав не более пятисот метров, все машины и трактора с пушками свернули с дороги. До населенного пункта оставалось метров четыреста, и тут я заметил на спуске от деревни к мосту тяжелые танки противника. Впереди идущий танк остановился перед мостом, и это дало нам драгоценные секунды для развертывания орудия в сторону врага. Быстро, без суеты, все изготовились к стрельбе, и вот первым по головному танку выстрелило бронебойным снарядом орудие младшего сержанта Хрипко. Я оказался здесь в роли наводчика: не мог в эти секунды не встать к прицелу.

Тут же услышал голос Хрипко:

— Командир, головной танк горит!

Второй выстрел пришелся точно в машинное отделение второго танка — и тот запылал. Другие расчеты тоже успели сделать по выстрелу.

Обходя свои горящие машины, немцы открыли огонь по батарее. За ними показались бронетранспортеры с пехотой, и орудия Хрипко и Шуранова ударили по ним прямой наводкой.

Бой с танками длился несколько минут. Снаряды врага рвались по всей дороге, опушке леса. Орудие Хрипко замолчало.

— Что случилось? — кричу.

— Товарищ старший лейтенант, танки отошли назад, а нам ничего не видно — мешает вон та сосна, но до неё около ста метров.

— Пошлите спилить сосну и продолжайте огонь!

Я перебежал к орудию Шуранова, которое находилось от меня метрах в пятидесяти: только оно могло поразить отходящие танки. Но командир орудия ранен, наводчика оглушило разрывом снаряда…

— Шуранов, помоги навести! — прошу раненого командира орудия.

Шуранов очнулся, приподнял голову и заработал поворотным механизмом. Я навел орудие точно под башню.

— Огонь!

Выстрелов уже не слышу: в стволе второй снаряд, третий, четвертый…

Вижу пламя, дым, вижу, как вываливаются из люка танка немцы, а в этот момент загорается и четвертый танк. Не пойму отчего: ведь я по нему еще не стрелял. На прямой наводке у нас только два орудия. Значит, его подбил кто-то другой. Да это Хрипко справился с задачей: сосны, мешавшей ему стрелять, уже не было.

Когда Шуранов, наводчик и подносчик полностью включились в работу, наскоро перевязав Шуранову руку, я побежал опять к орудию Хрипко. Он не стрелял, а возился с затвором — заклинило гильзу. Рядом с ним незнакомый полковник. Откуда он?..

— Товарищ полковник, уходите! — обращаюсь к нему. — Вы мешаете здесь. У орудия неисправность.

— А что вы думаете, полковник никогда не был красноармейцем? — говорит он и пытается вместе с Хрипко удержать затвор в положении «открыто».

Когда гильза выпала, все вздохнули облегченно. Я — снова к прицелу.

По моей команде сделали еще два или три выстрела, а больше стрелять было нельзя: стало совсем темно от дыма.

Немецкая пехота залегла и открыла по нам огонь из автоматов и ротных минометов.

— Сейчас немцы повторят атаку на наши позиции, — услышал я голос полковника. — Надо поднести снаряды и подготовить личное оружие. Автомат бы сейчас сюда.

— Где трубочный? — спрашиваю у Хрипко.

— Скрипников спиливал сосну, мешавшую стрелять на прямой наводке.

— Он что, не вернулся?..

— Сейчас сбегаю туда. Может, ранен?

Под сплошными разрывами снарядов Хрипко побежал вперед, к упавшей сосне, а я познакомился с полковником, так активно помогавшим стрелять по немецким танкам.

— Моя фамилия Соколов, я комиссар сорок восьмой дивизии. А вы молодчина, старший лейтенант: четыре танка подбили своей батареей, два бронетранспортера пылают… Больше не сунутся, гады! Я когда-то служил в артиллерии. Вот возьмите этот немецкий автомат, а я пойду в лес — организую подброску снарядов.

Младший сержант Хрипко ползком вскоре притащил на плащ-накидке Скрипникова. Тот дышал, но был без сознания. Осколки снаряда пробили ему грудь, голову. Приказав перевязать раненого, я побежал к орудию старшего сержанта Кузнецова. Оно стояло за дорогой — в двухстах метрах. Прямым попаданием мины весь его расчет был уничтожен. Орудие тоже оказалось повреждено.

Обстрел нашей позиции продолжался. У одного орудия я услышал стон. Подхожу к раненому — и глазам не верю: ранен полковник Соколов.

— Товарищ старший лейтенант, я ранен в живот. Везти меня бесполезно… умру здесь, на боевой позиции… дайте пить, — шепчет он.

— Вам нельзя пить, сейчас вынесем отсюда в лес и отправим в санчасть.

— Нет, это уже все, я знаю… Наступает конец… Но я доволен: увидел много убитых фашистов…

Со старшим сержантом Кузнецовым мы вынесли Соколова к дороге. Он продолжал стонать, пытался подняться, потом как-то сразу утих и перестал дышать.

Мы сняли фуражки перед этим мужественным человеком…

Огонь фашистов по нашему расположению продолжался долго, но беспорядочно, неактивно. Мы стали окапываться, чтобы отдохнуть и утром встретить врага как положено — отомстить за смерть наших бойцов. В этом бою погибли шесть моих батарейцев и полковник Соколов — комиссар дивизии.

* * *

Ночь прошла относительно спокойно. Что ждало утром?.. Контратака гитлеровцев? Это предельно ясно. Впереди, кроме нас, не было никого. Мы одни. «Но где же другие батареи полка? — размышлял я. — Справа и слева от нас гремит канонада. Может, это наши батареи сейчас и сражаются?..» До Торопца мы не дошли. А Каминский поставил задачу стоять на рубеже города с западной стороны. Значит, противник опередил нас и уже занял город, обойдя его с севера?..