Дуглас Боттинг - Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер

Я знал тишину: холодную земную тишину на дне только что вырытого колодца; безжалостную, каменную тишину глубокой пещеры: горячую, одурманивающую полуденную тишину, когда все замерло и погрузилось в молчание под палящими лучами солнца; тишину, наступающую, когда заканчивается великая музыка.

Я слышал пронзительные крики летних цикад, которые буквально проникают в твои кости. Я слышал кваканье древесных лягушек, сложное, словно кантата Баха. Я видел миллионы изумрудных светлячков, перелетающих с ветки на ветку. Я слышал крики кеа над серыми ледниками. Они переругивались, спеша к морю, как старики. Я слышал хриплые крики сов. Я слышал, как морские котики соблазняют своих гладких, золотистых подруг, слышал сухое стаккато гремучих змей, пронзительный писк летучих мышей и властные грудные звуки, издаваемые горделивыми лесными оленями. Я слышал, как волки воют на луну зимой, как медведи заставляют лес содрогаться от своего рева. Я слышал писк, ворчание и мурлыканье тысяч разноцветных рыбок на коралловых рифах.

Я видел сверкающих колибри над малиновыми цветами. Они жужжали, как целый рой пчел. Я видел летучих рыб, стремительно проносящихся над синими волнами как серебристые стрелы. Входя в воду, они оставляли за собой дрожащую серебряную линию. Я видел, как колпицы летят домой, словно малиновые полотнища, проносящиеся в небе. Я видел китов, черных, как деготь, всплывающих среди васильково-синего моря и выпускающих версальские фонтаны с каждым выдохом. Я видел бабочек, порхающих между цветов под лучами жаркого солнца. Я видел тигров, яростно спаривающихся среди высокой травы. На меня набрасывался разъяренный ворон, черный и блестящий, словно копыто дьявола. Я лежал в теплой, словно парное молоко, и нежной, как шелк, воде, а вокруг меня резвились дельфины. Я видел тысячи животных и тысячи замечательных мест… но —

Все это я сделал без тебя. Это моя беда.

Все это я хочу сделать с тобой. Это моя радость.

Все это я с радостью бы отдал за одно мгновение рядом с тобой, за твою улыбку, твой голос, твои глаза, твои волосы, губы, тело, за твой удивительный, живой разум, открывать сокровища которого доставляет мне такую радость».

В этот момент Джеральда стала мучить ужасная мысль, которая не оставляла его в течение нескольких дней. Он глубоко любил Ли, но в то же время боялся, что со временем она изменится и станет другим человеком. Она любила поесть почти так же, как и он, но во что его превратило неумеренное обжорство? Хотя Ли по-прежнему оставалась такой же гибкой, как и в тот день, когда он впервые ее увидел, внутри каждой тоненькой девушки живет толстуха и поджидает момента, когда сможет выбраться наружу. Этого не должно было случиться. Джеральд изучил все возможные диеты. Наиболее жесткой была диета клиники Майо — только грейпфруты, морковь, отварной салат, вода, чай без молока, безалкогольные напитки. Тогда он отправил Ли длинное письмо, в котором описывал все ужасы тучности. Вместе с письмом он отправил и собственное стихотворение, названное «Ода пище».

Ли Вильсон Макджордж

Сказала: «Я люблю поесть,

Я кругла, как шар,

У меня нет талии,

А мои груди

Имеют весьма впечатляющий вид:

Одна мысль о них ужасает —

Они похожи на кабачки,

А мои ноги

Похожи на винные бочонки,

И каждое мое колено

Говорит о моих грехах.

Я могу быть тучной,

Как дюжина страсбургских гусынь —

Но, скажу не тая,

По-прежнему я

Чертовски сексуальна.

Одно только угнетает меня:

Если я стану толще,

То с ужасом пойму,

Что нету места в постели для меня.

Теперь Джеральд мог заняться более сложной проблемой — самим собой. Как он должен выглядеть на предстоящей брачной церемонии? Что ему надеть? Какую роль играть? Во время последнего приезда в Штаты он сфотографировался в студии, реклама которой гласила: «Подождите — и получите исторический портрет». Фотограф запечатлел его в виде джентльмена с Миссисипи, в котелке, с тросточкой, в сюртуке, ярком жилете, с золотой цепочкой и в пышном галстуке. Джеральд счел подобный вид вполне подходящим для того, чтобы венчаться с молодой женой в чопорном Мемфисе. Он отправил фотографию терпеливым родителям Ли.

«Дорогие родители,

чтобы не напугать вас на людях, я решил отправить вам свою фотографию. В таком виде я намерен вступить в брак с вашей дочерью. Я знаю, что в Америке одеваются именно так, я видел много фильмов. Посылаю вам эту фотографию, чтобы вы не беспокоились, что в церкви я буду выглядеть неподобающим образом. Мой портной сказал, что никогда еще не видел меня таким ослепительным. Сообщите мне свое мнение».

Но Джеральд не перестал обдумывать свой внешний вид на свадьбе. Похоже, он немного переборщил с костюмом. 25 августа он пишет отцу Ли:

«Я рад, Хэл, что Вы оценили мое стремление выглядеть во время свадьбы самым приличным образом. Хочу успокоить вас: я приготовил костюм, сшитый в точности по Вашим указаниям с одним крохотным дополнением. На спине у меня будет пришито большое сердце, на котором блестками будет вышито «Я люблю Ли». Надеюсь, Вы одобрите эту идею».

По-прежнему не было никаких известий относительно развода.

«Моя жена подписала во Франции все необходимые бумаги, но не успела заверить один документ у нотариуса, поэтому ей отослали все обратно для нового оформления. Как только все будет сделано, бракоразводный процесс начнется. К сожалению, не могу сообщить вам точную дату. Поверьте, это мучает меня не меньше, чем вас обоих. Я понимаю, что вам нужно проделать большую подготовительную работу. Заверяю, что как только я узнаю дату, тут же сообщу вам».

В конце августа Ли снова прилетела на Джерси по пути на Мадагаскар, где она должна была принять участие в конференции по лемурам. Джеральд сопровождал ее. Он сочинил еще одно стихотворение и собственноручно нарисовал иллюстрации к нему.

Раньше Джеральд никогда не бывал на Мадагаскаре, но в будущем деятельность его Фонда будет тесно связана с этим островом. Они с Ли провели на Мадагаскаре десять дней, а затем вернулись на Джерси, откуда должны были лететь в Штаты. Джерри предстояла очередная поездка по делам Фонда, а Ли нужно было закончить диссертацию, защита которой была назначена на ноябрь.

Лекции Джеральда, как всегда, прошли с успехом. Билеты на них были распроданы задолго до его приезда. В прессе появились серьезные, большие статьи. Правда, Джеральд всегда умел удивить журналистов, что заметила шустрая репортерша из «Чикаго сан-тайме».

«Еще не пробило десяти, но Джеральд Даррелл встретил нас с бутылкой пива в руке. «Хотите? — дружелюбно предложил он. — У меня во рту после вчерашнего, словно в нечищеной клетке попугая».