Александра Давид-Неэль - Зачарованные тайной

Один из помощников священника провел меня во внутреннюю комнату. Он зажег камфарное масло в маленькой плошке. Я увидел во вспыхнувшем ослепительном свете статую, почти полностью скрытую драпировкой, с множеством драгоценностей на шее. Они стоили, с гордостью сообщил мне брамин, совершавший богослужение, несколько сотен лакхов [86]рупий... Зимой, когда вокруг храма лежат сугробы снега, это сокровище уносится из Бадрината в другой храм, расположенный ниже по склону горы, и хранится там; все священнослужители, включая слуг, тоже спускаются вниз, и древний каменный идол, лишенный золотых украшений и сверкающих драгоценных камней, остается голым, подобно истинному аскету, в своем ледяном доме, освещенном единственной лампой, куда подливают масла, чтобы она пылала до следующей весны...

Банерджи замолчал.

Последовала очень долгая пауза. Затем я отважилась спросить:

— А что было потом?..

— Потом... Ничего, — отвечал Банерджи.

— Вы не захотели отправиться дальше? Вы же были недалеко от Кедарната [87], куда Шанкара приказал отнести себя перед смертью. Разве не там, в Кедарнате, Шива является в виде ледяного лингама [88], который растет каждый месяц с луной до самого полнолуния, а затем уменьшается вместе с ней.

— Для чего? — устало сказал Банерджи.

Мне нечего было добавить. Быть может, Банерджи понял, что все святые места и все боги, которых мы там ищем, находятся внутри нас?

На горе, где возвышается храм Бадри, можно выделить снизу вверх четыре зоны:

Стула — Сукшама — Ати сукшама — Шудха, то есть вещественный, грубый Бадри — Бадри в тонком теле — Бадри без тонкого тела — абсолютно чистый Бадри.

Согласно преданию, эти зоны восходят к Ади-Бадри (первоначальному Бадри); считается, что в незапамятные времена здесь обитали Кришна и Нара-Нараяна.

Я же слышала следующее толкование: эти зоны не отрезки реального пути, ведущего на вершину горы, а духовные этапы на пути ко все более и более чистому Знанию, к незримому, нематериальному Шудхе-Бадри.

Банерджи, брамин, сведущий в учениях своей религии, очевидно, знал эти версии. Мне не пристало их ему повторять.

Удрученный вид индуса навел меня на мысль, что он сожалеет о лелеемой им благой мечте, неоднократно разбивавшейся в ходе его предыдущих странствий и окончательно потерпевшей крах в Бадринате, в святилище его любимого божества, где он столкнулся лишь с неблаговидным поведением грубой толпы.

Какая жалость!

Погоня за миражами на земле небезопасна, но насколько большему риску подвергаются те, кого фантазия побуждает странствовать в мирах, расположенных, как считается, за пределами наших естественных рубежей.

Дело не в том, что даже с обычной научной точки зрения можно всецело отрицать наличие явлений другого порядка, непохожих на те, временные рамки которых обозначены диапазоном наших органов восприятия. Вполне резонно верить в возможность увеличения наших физических и психических способностей, а также реальных способов расширения их диапазона, но прежде всего следует убедить нас в том, что все наши физические и психические исследования происходят в замкнутом пространстве нашей материальной и духовной сущности. Мы никогда не выходим за рамки своего «я». Мысли, ощущения, восприятие обусловлены материальной и духовной субстанцией, из которой мы состоим, и невозможно убежать от себя, а также убежать от окружающего мира, ибо этот мир не вне, а внутри нас.

Это избитые истины, но, наверное, такое маленькое вступление, предваряющее рассказ о попытках бегства из нашего обыденного мира, вполне уместно.

И вот я снова в одном из тех прелестных домов, которые англичане умели когда-то обустраивать в Азии. Такой привычный и благотворный уют британского home [89]оживал в жарком климате, среди пышной природы тропиков. Воины мистической неги нисходили на людей и окружающую атмосферу, и вы с наслаждением ощущали, как погружаетесь в блаженное спокойствие: полуоцепенение, полуэкстаз — то было неизъяснимое чувство.

Однако на заднем плане картины собирались грозные силы, которым вскоре предстояло очистить индийскую землю и отбросить к морю дерзких млечхасов [90] , посмевших высадиться на этот берег.

Это справедливо, правильно, но в то же время, наверное, немного жаль...

Подавали чай: high tea [91] .

— Это заменит нам сегодня обед, — сказала мне хозяйка, — но я прикажу отнести в вашу комнату поднос с едой, чтобы вы могли поужинать. Мы рано ляжем спать, так как сегодня ночью отправимся в гости с компанией друзей. Учителя будут принимать нас в своем доме.

«Мы», — говорила хозяйка, и это означало: миссис Стэнли и еще две дамы, приехавшие к ней на несколько недель.

Я знала, о чем идет речь.

Настал день, когда, по словам миссис Стэнли, духовный учитель этих дам должен был сопровождать их в астральном теле на Великую Встречу, которую устраивали Наставники где-то в космосе; этот человек был одним из их учеников-посвященных. Избранного ученика звали Ларсеном, я видела его раньше в Англии.

Он был некрасив, с мрачным лицом и глазами кошки, выслеживающей добычу. Отталкивающая внешность отнюдь не помешала ему, как можно было бы подумать, обзавестись довольно многочисленной толпой поклонников из различных стран Европы и Америки. Будучи плодовитым писателем, Ларсен в своих книгах выдавал себя за оккультиста, которому доступны величайшие тайны Вселенной. Способ, благодаря которому автор снискал столь глубокую мудрость, не разглашался; он лишь туманно намекал, что это плод духовного развития на протяжении многочисленных воплощений как в этом мире, так и в других, более высоких мирах. Планеты не представляли для Ларсена загадку; он разбирался в их топографии, флоре, фауне, других особенностях и рассуждал об этом более уверенно, чем наши самые сведущие ученые. Этому человеку приписывали сомнительные нравы. Было ли сие пустой клеветой? Я не рискнула бы высказывать какое-либо мнение по этому поводу. Личная жизнь Ларсена абсолютно меня не волновала. Бросалось в глаза его показное презрение и даже отвращение к женщинам. Тем не менее многие из них восторгались Ларсеном и жаждали его духовной опеки. Эта опека сводилась к раздаче книг и брошюр, в том числе секретных и распределявшихся среди узкого круга избранных; Ларсен выяснял — как правило, заочно, с помощью специальной анкеты, — способны ли неофиты занять достойное место среди донельзя доверчивых овец его стада. Ради просвещения своих подопечных учитель, много разъезжавший по свету, время от времени собирал их в различных странах и устраивал занятия смешанного характера: конференции, лекции и ритуальные действа. Ученики сидели сосредоточенно, со сложенными на восточный манер руками, внимая как откровению словам, которые медленно изрекал оратор.