Лидия Яновская - Записки о Михаиле Булгакове

В последней машинописи романа на вопрос Пилата: «Откуда ты родом?» — Иешуа Га-Ноцри отвечал так: «Из Эн-Сарида».

Булгаков вычеркнул Эн-Сарид в главе 2-й и заменил его Гамалой. А в главе 26-й осталось не замеченное Еленой Сергеевной и не выправленное ею: «И, заручившись во сне кивком идущего рядом с ним нищего из Эн-Сарида...»

Эту неувязку — след незавершенности работы над романом — я сохранила в обоих подготовленных мною изданиях романа, ибо уверена, что никто, кроме Е. С. Булгаковой, уполномоченной на это покойным писателем, не имеет права вносить в роман столь существенную поправку.

Но есть случаи, когда ей приписывают мифические переделки, которых она не производила и которых в романе нет. Одну такую историю расскажу.

В машинописной редакции романа, в конце 31-й главы («На Воробьевых горах»), есть место, впоследствии писателем снятое. В тот самый момент, когда Воланд и его спутники собираются покинуть Москву, и непосредственно после слов: «— Да, совершилось, — ответил мастер и, успокоившись, поглядел в лицо Воланда прямо и смело», — здесь над всадниками проносится боевой самолет, пытающийся их обстрелять, и Воланд одобрительно вглядывается в лицо летчика.

Фрагмент интересен, и я привела его — полностью — в комментарии к двухтомнику (т.2, с. 748):

«Тут вдалеке за городом возникла темная точка и стала приближаться с невыносимой быстротой. Два-три мгновения, точка эта сверкнула, начала разрастаться. Явственно послышалось, что всхлипывает и ворчит воздух.

— Эге-ге, — сказал Коровьев, — это, по-видимому, нам хотят намекнуть, что ты излишне задержались здесь. А не разрешите ли мне, мессир, свистнуть еще раз?

— Нет, — ответил Воланд, — не разрешаю. — Он поднял голову, всмотрелся в разрастающуюся с волшебной быстротою точку и добавил: — У него мужественное лицо, он правильно делает свое дело, и вообще все кончено здесь. Нам пора!

В этот момент аэроплан, ослепительно сверкая, ревел уже над Девичьим монастырем. В воздухе прокатился стук. Вокруг Маргариты подняло тучу пыли. Сквозь нее Маргарита видела, как мастер вскакивает в седло...»

Как видите, Воланд не разрешил Коровьеву «свистнуть» и сбить самолет. Булгаков диктовал эти строки в конце июня 1938 года; он был художник великой нравственности и — уже поэтому — великого такта; а до тех дней, когда в московском небе будут самоотверженно и трагически погибать вот такие же ребята, с мужественными лицами и правильно делающие свое дело, оставалось ровно три года...

В истории же романа небольшой сюжет с летчиком был всего лишь затухающим продолжением более ранних редакций, в которых Воланд и его спутники были более жестоки и Москва полыхала пожарами, а холм на Воробьевых горах атаковали с реки «бронированные лодки», шеренги вооруженных людей в противогазах и целое звено самолетов...

А далее? А далее произошло вот что. Если вы откроете книгу: Булгаков М. А. Великий канцлер (Москва, «Новости», 1992; публикатор, автор вступительной статьи и комментария В. И. Лосев) или книгу: Булгаков М. С. (так в издании). Из лучших произведений (Москва, «Изофакс», 1993; текстологическая подготовка, предисловие и комментарии опять-таки В. И. Лосева), вы увидите — в первом случае на с. 504, а во втором на с. 662 — этот самый приведенный выше фрагмент и к нему следующий комментарий:

«Кстати, этот отрывок текста не был изменен или изъят автором и при доработке последней редакции, поэтому остается загадкой, кто же вместо Булгакова написал концовку этой главы при издании романа в шестидесятые годы».

Комментарий несколько трудно читается, но понять можно: В. И. Лосев не верит, что фрагмент снял сам автор; и не то чтобы сомневается, а утверждает с начальственной твердостью: «не был изменен или изъят автором». И еще В. И. Лосеву известно, что некое загадочное лицо «при издании романа в шестидесятые годы» (эдакий витиеватый эвфемизм, обозначающий Елену Сергеевну Булгакову) дописало конец главы.

Доказательств в пользу этих тезисов В. И. Лосев, естественно, не приводит и посторонних строк из концовки 31-й главы не цитирует. Ибо ни доказывать, ни цитировать нечего: оба утверждения — фантазия.

Не знаю, заглядывает ли В. И. Лосев в рукопись, доступную ему в любой день и час. Мы же с вами, дорогой читатель, заглянем и — если рукопись романа и сейчас выглядит так же, как в те дни, когда я работала с нею, — увидим следующее.

Эпизод с летчиком начат на листе 487 машинописи, в самом низу листа, одной строкой: «Тут вдалеке за городом возникла темная точка и стала...» Строка зачеркнута, а перевернув лист, мы не найдем продолжения: вся верхняя, большая часть следующего листа отсутствует; она оторвана; на уцелевшем обрывке номер страницы — 488, и продолжение текста: «<���мастер скакал> у нее на левой руке, а Воланд на правой. Маргарита чувствовала, как ее бешеный конь грызет и тянет мундштук» — и далее строки, хорошо известные читателям романа.

Исследователю нужно бы прежде всего определить, когда (и, стало быть, кем) разорван лист и уничтожена (утрачена? утеряна?) его верхняя часть. При жизни автора — и, следовательно, самим автором? Или много позже — наследниками, хранителями, архивистами?

В данном случае это оказалось несложно. Я просто совместила следы от дырокола (напомню, что рукопись когда-то была сброшюрована). Обрывок, единственным возможным способом зацепившись за воображаемую бечевку, сиротливо повис на уровне середины страницы. И стало видно, что лист был разорван давно, при жизни писателя и, следовательно, самим писателем; что Е. С. подобрала этот оторванный кусок, водворила его на место, и потом, при брошюровке, он был вшит.

С оторванной же частью листа автор, надо думать, расправился так, что Е. С. ее не нашла. Иначе, разумеется, разровняв, сохранила бы.

А самый текст фрагмента, в этом экземпляре уничтоженного автором, не пропал. Он сохранился во втором и третьем оттисках машинописи. Оттуда был извлечен и опубликован мною, а затем — то ли из того же второго экземпляра, то ли уже непосредственно из моей публикации — и В. И. Лосевым.

Но что же сделала Елена Сергеевна с разодранной авторскими купюрами — прямо-таки зияющей — концовкой 31-й главы? Что-то досочинила, как полагает В. И. Лосев? Ничуть.

Она сделала то же, что и в ряде других случаев, например в известной нам главе 13-й: максимально учтя булгаковские вычерки, любовно и преданно собрала мозаику из того, что осталось. И когда ей не хватало строк, обращалась к предшествующей редакции из шести рукописных тетрадей. В главе 13-й — к тетради второй. Теперь, работая с главой 31-й, — к тетради шестой, последней. Пример такой мозаики в 13-й главе я привела. Посмотрим, что произошло в 31-й.

Последняя уцелевшая строка в машинописи: «...ответил мастер и, успокоившись, поглядел в лицо Воланду прямо и смело». Далее обрыв — и набираются строки из тетради: