Алан Маршалл - Это трава

Карты так и мелькали в руках Стрелка, и вдруг я увидел, как он быстрым движением вытащил из-под стола карту и подложил ее себе. Это потрясло меня. Я никогда не допускал и мысли, что в нашей игре возможно мошенничество. Я считал, что воровские наклонности Стрелка не могут распространяться на нас. Дружеские отношения, казалось мне, обеспечивали безусловную честность всех участников игры.

— Ты смошенничал! — не веря собственным глазам, закричал я. — Ты смошенничал!

И вдруг, по выражению его лица, понял, что жульничал он всегда, ив течение многих месяцев обворовывал меня. Стрелок вскочил, оперся руками о стол и приблизил искаженное злобой лицо к моему.

— Врешь, сволочь, — сказал он сквозь зубы. — Я сверну тебе шею, проклятый мальчишка.

Ярость Стрелка была для меня только лишним доказательством его вины. Не помня себя от бешенства, вцепился ему в глотку. За годы хождения на костылях мои руки сильно развились. Я рванул его так, что он перелетел через стол, потащив за собой и меня. В следующий момент он грохнулся об пол, я рухнул на него.

Но и падение не заставило меня разжать рук. Стрелок начал молотить меня кулаками по голове, откатываясь при каждом ударе, чтобы иметь возможность размахнуться. Я опустил голову и впился подбородком ему в плечо.

Стрелок попытался ударить меня коленом в пах, но я повернулся, и его колено угодило мне в бок. Я чувствовал, как прогибаются мои ребра под его ударами. Он старался схватить меня за горло, и я еще сильнее сдавил его. Он рывком перевернулся на живот, и я оказался под ним. Тогда он приподнялся, увлекая меня за собой, и снова грохнулся вниз, сильно стукнув меня головой об пол. Мы катались по полу. Он злобно пинался, мотал головой, старался боднуть меня.

Вдруг я почувствовал, что он как-то обмяк, рука Артура легла мне на плечо:

— Отпусти его, Алан!

Все это время он стоял над нами, как судья на ринге.

Я разжал руки и встал, держась за стол. Стрелок лежал на полу, тяжело дыша. Я стоял, понурив голову. Наконец Стрелок поднялся и плюхнулся на стул, положив голову на руки. Грудь его вздымалась. Он закашлялся. Артур принес воды, и он жадно выпил.

Артур повернулся ко мне:

— Ты как — ничего?

— Ничего.

Я отошел от стола и сказал Артуру:

— Пожалуй, я пойду к себе.

— Хорошо. Я сейчас приду.

Я прошел в нашу комнату, закрыл за собой дверь и, прислонившись к ней, постоял с закрытыми глазами в темноте. Тяжелое дыхание Стрелка было единственным звуком, доносившимся из кухни.

Потом Стрелок заговорил:

— Не будь он калекой, я бы с ним живо разделался, можешь не сомневаться. Пришлось поддаться, потому что я боялся за него. Но если он меня еще когда-нибудь тронет, я из него дух вышибу.

Я распахнул дверь и влетел в кухню, как бык на арену. Стрелок испуганно вскочил. Я с шумом захлопнул кухонную дверь — в ней не было замка — и повернулся к нему:

— Я калека, да! Я тебе покажу, какой я калека! И ринулся к нему, чувствуя в себе необычайную силу и уверенность.

Стрелок в страхе повернулся к Артуру:

— Останови его!

— Ты же сам напросился, — спокойно сказал Артур, Он не двинулся с места.

Стрелок начал отступать. Я — за ним. Внезапно, шмыгнув мимо меня, он бросился к двери. Прежде чем он успел открыть дверь и выскочить в коридор, я швырнул в него костыль.

Артур поднялся и принес мне костыль.

— Сядь и успокойся.

Я молчал.

— Как ты себя чувствуешь? — встревоженно спросил Артур.

— Паршиво.

— Вид у тебя так себе. Сейчас я налью тебе чашку чая.

Мы сидели и молча пили чай. Через некоторое время я перестал дрожать и улыбнулся ему:

— Ну?

— Завтра я покажу тебе прием, как вывихнуть плечо. Силы в руках у тебя для этого достаточно. Это лучше, чем хватать за горло, если затеялась настоящая драка. Действует отрезвляюще. Никогда не хватай за горло; ты сам не знаешь своей силы.

— Твоя правда, — согласился я.

— Но смотри применяй этот прием, только когда тебя совсем припрут к стенке. Не твое дело — драться с кем-то одним, твое дело — драться со всем миром.

— Что?.. что ты хочешь этим сказать? Как так драться со всем миром? Ты, вероятно, хочешь сказать… Не думай, что я ненавижу Стрелка, я…

— Это я и хочу сказать.

— Ничего не понимаю, — в голове у меня путалось. — Этот подлец обкрадывал меня, но я знаю, что если завтра он явится ко мне и попросит что-нибудь сделать для него, я пойду и сделаю. Мягкотелый я — вот в чем моя беда, сволочь мягкотелая! Я ненавижу скандалы, понимаешь.

Мне от них плохо делается. Стоит мне ввязаться в ссору, я потом два дня никуда не гожусь.

— А ты ведь мог его убить, — сказал Артур, продолжая думать о своем.

— Что ты?! — воскликнул я. — У меня и в мыслях этого не было! — Это ни черта не значит — было у тебя в мыслях или не было. Парень, можно сказать, находился при последнем издыхании, когда я велел тебе отпустить его.

Его слова испугали меня.

— Я, пожалуй, лягу, — еле выговорил я. — Хорошая мысль. И я тоже.

Уже раздевшись, он сказал мне тоном почти извиняющимся:

— Я не стал встревать в вашу драку, мне кажется, ты не хотел, чтобы я вмешивался, но я был тут же, рядом. Ты ведь понял?

— Да, — ответил я. — Я понял. Спасибо за то, что ты не вмешался, Артур.

Наш дом в Уэрпуне стоял на вершине холма. Это был небольшой, обшитый тесом домик, с двускатной крышей, с трех сторон его окружала веранда. Позади дома находился птичий двор, обсаженный самшитовыми деревьями, и сразу за ним выгон, занимавший три акра и спускавшийся к плотине на дне глубокого оврага. На этом выгоне паслась серая лошадь, она или щипала редкую траву, или стояла, насторожив уши, поглядывая в сторону дома и прислушиваясь, не задребезжит ли жестянка из-под керосина, в которой отец каждый вечер приносил ей в стойло резку.

Дом был окружен фруктовым садом. С веранды открывался вид на долину, лежавшую по ту сторону проселочной дороги — долина была разделена загородками на отдельные выгоны, среди которых приютился одинокий домик. За долиной поднимались холмы, покрытые зарослями, а между холмами петлял ручей — Уэрпун-крик, путь которого был отмечен кустами черной акации.

К северу поднимались вершины Большого водораздельного хребта, синие в пасмурные дни, бледно-голубые и призрачные — в дни, когда воздух струился от летнего зноя.

В этом тихом уголке я провел целый год, пока не нашел себе новую работу.

Теперь, когда я стал старше, мне полагалась большая зарплата, поэтому найти человека, который взял бы меня службу, было много труднее. Куда дешевле нанять мальчишку, только что со школьной скамьи, чем взрослого.