Владимир Дворцов - Форвард №17: Повесть о Валерии Харламове.

Итак, в составе новой тройки Харламов отправился на первую в его жизни Олимпиаду в далекий Саппоро.

В Японию Харламов должен был ехать в составе ЦСКА еще осенью 1968 года. Пришел к автобусу, отправляющемуся на аэродром, но оказалось, что в последний момент вместо него взяли А. Смолина. Теперь же никто не оспаривал его права на участие в олимпийских состязаниях.

Олимпиада, должны сказать по собственному опыту, оставляет неизгладимое впечатление. Туристы, приезжающие почти из всех стран мира, тысячи спортивных журналистов, прибывающих ее освещать, и, конечно, участники с восторгом рассказывают, пишут, вспоминают об этом замечательном спортивном празднике.

Саппоро находится на самом северном из японских островов – Хоккайдо. До Олимпиады этот город был далек от международного спорта, но отлично подготовился к зимним Олимпийским играм. Помимо чисто спортивных сооружений было построено метро, новые здания, дороги.

Зима на Хоккайдо в тот год выдалась многоснежной. Однако самолет, на котором летели наши хоккеисты-олимпийцы, приземлился в метельном Саппоро без помех – бетонные взлетно-посадочные дорожки, оборудованные искусственным подогревом, были сухи, как в жаркий летний день. Квартировать устроились в олимпийской деревне – девятнадцать пятиэтажных домов для мужчин и две одиннадцатиэтажные «башни» для женщин. «Слабый пол» может ходить на мужскую половину в любое время, а молодым людям к «барышням» вход категорически запрещен.

Такая традиция сложилась еще с 1932 года, когда на летней Олимпиаде в Лос-Анджелесе впервые была устроена олимпийская деревня. Поблизости от спальных корпусов – центр обслуживания, столовая с блюдами кухни многих стран мира, международный клуб с кинозалом, дискотекой, читальней.

К Олимпиаде район Макоманаи, где расположены олимпийская деревня и многие спортивные арены и сооружения, соединили с центром линией метро. Станции просторны, нарядны, и, что удивляло, поезда идут по… одному рельсу.

Знакомясь с Саппоро, хоккеисты побродили среди снежных статуй средневековых воинов, монахов, крестьян, поражающих своими громадными размерами. Потом погуляли по подземному городку, слушая звучащую отовсюду музыку, порадовались тому, что здесь популярна блантеровская «Катюша». Любовались разноцветными струями многочисленных фонтанов.

6 февраля был зажжен олимпийский огонь. Оказывается, чтобы поддерживать его лишь на большой арене, потребовалось столько газа бутана, что средней японской семье его хватило бы на… двести лет. Вот это огонек!

Праздничная атмосфера Олимпиады была по душе Валерию Харламову, и он играл вдохновенно. Уже где-то в середине олимпийского турнира он стал самым популярным хоккеистом, спортивные обозреватели всего мира буквально атаковали наших журналистов в прессцентре, прося рассказать о нем поподробнее. А на табло снова и снова появлялась фамилия нашего форварда и забрасывавшего шайбы, и дававшего голевые пасы.

В матче с американцами, который наши хоккеисты выиграли – 7:2, Харламов и Викулов разыграли великолепную комбинацию. Она была столь стремительная, что те, кто смотрел матч в пресс-центре по телевидению, не сразу установили, Харламов ли забросил шайбу или Викулов. Начался спор. Оказалось, все-таки Харламов.

Это была не просто комбинация – от чересчур частого употребления комментаторами слово изрядно поистерлось – это был шедевр хоккейного искусства. И, как всегда в таких случаях, стало грустно, что мелькнула она яркой звездочкой и погасла. Промчались два игрока на огромной скорости, перепасовывая так, словно жонглировали шайбой, и забили гол. Все. А комбинация заслуживала того, чтобы войти в хоккейные учебники как пример высочайшего мастерства.

Советские хоккеисты выиграли, за исключением одной, все встречи олимпийского турнира. Матч со шведами завершился вничью – 3:3. Этот самый трудный для нас поединок, в котором канадский тренер скандинавов, применив тактическую новинку – сыграл в четыре звена в атаке с одним «скользящим» форвардом, – доставил, немало хлопот нашим наставникам и хоккеистам. Но Валерий и в этом матче был на высоте. Он открыл счет. Потом Фирсов забил гол с его подачи. Харламов забросил и третью шайбу.

Первый олимпийский турнир завершился для Харламова блестяще: он стал олимпийским чемпионом в составе сборной. Серебряные медали завоевали американцы, бронзовые достались хоккеистам Чехословакии, которые спустя два месяца на чемпионате мира и Европы в Праге доказали, что они достойные соперники нашей сборной, завоевав звание чемпионов мира и Европы.

Повезли команду в Прагу новые тренеры – В.Бобров и Н.Пучков, поскольку А.Чернышев и А.Тарасов попросили освободить их от руководства сборной страны.

Оба новых тренера личности в нашем спорте выдающиеся.

Восхождение звезды Всеволода Боброва на спортивный небосклон было стремительно. Родился он под Ленинградом, в Сестрорецке, и так же как отец Харламова обучил сына азам хоккея с мячом и футбола, так и кадровый рабочий Михаил Бобров приохотил сына к двум этим самым популярным в стране до войны играм.

Приехав после окончания военного училища в 1944 году из Омска в Москву, Бобров попал в команду ЦДКА (Центральный Дом Красной Армии) к одному из наших самых знаменитых футбольных тренеров Борису Андреевичу Аркадьеву. Нелегко в ту пору было пробиться в основной состав именитого клуба. Но Боброву это оказалось по силам.

Впервые он вышел на поле в красной футболке в матче с московским «Локомотивом», заменив ветерана Петра Щербатенко. Счет в этот момент был уже 4:0 в пользу армейцев, и Аркадьев мог позволить себе без риска испытать новобранца.

Так уж получилось, что играл против дебютировавшего на месте левого полусреднего В. Боброва в том матче полузащитник Николай Эпштейн, ставший впоследствии известным хоккейным тренером.

Николай Семенович вспоминает:

– До конца игры оставалось минут пятнадцать, счет был 4: 0 в пользу армейцев, команда которых была в то время сильна необычайно. Игра была сделана, мы понимали всю тщетность попыток отыграться и спокойно доигрывали оставшееся время. Но вот на замену вышел высокий, хорошо сложенный парень, но какой-то полусонный. Не бегает, а как бы бродит по полю, словно все происходящее его ни в малейшей степени не касается.

Ну, думаю, можно хоть немного перевести дух. Этого сонного нечего опасаться. А какое может быть настроение при счете 4: 0 в пользу соперника, сами понимаете. И в этот момент этот долговязый получил мяч и двинулся с ним к нашим воротам. Любой игрок, предпринимая ускорение, вкладывает в рывок все силы. Мой противник, казалось, не делал ни малейших усилий набрать скорость. У него даже выражение лица не изменилось: оно оставалось такое же безмятежно-спокойное.