Бриджит Бардо - Инициалы Б. Б.

Через несколько дней, внимательно прочитав новую «Бабетту», я поставила на сценарии свою подпись с самыми теплыми словами в адрес Жерара Ури: если бы не он, фильм вряд ли бы состоялся, с моим участием уж точно!

Оставалось найти мне партнера. Я провела пробы на студии в Сен-Морисе — с Пьером, Полем и Жаком в один день!

Лично мне из этой троицы больше всех нравился Жак Шарье.

Нравился он и Раулю Леви, и Кристиан-Жаку, и Жерару Ури.

Жак Шарье был самой яркой звездой «Обманщиков» Карне — этот фильм произвел фурор и в самом деле чертовски удался. Жак стал новым Жераром Филипом — романтический, красивый, хорошо воспитанный, кроме того — что требуется публике — сын полковника. Кто же мог лучше сыграть молодого французского офицера, влюбленного в Бабетту?

И повернулось колесо судьбы...

Весь день в студии я видела Жака, говорила с Жаком, репетировала с Жаком, обедала с Жаком, играла любовь с Жаком, а вечером, возвращаясь на Поль-Думер, заставала там Саша, ужинала с Саша, ложилась в постель с Саша... и во сне видела Жака!

У меня всегда был очень практичный, приземленный характер, хотя у тех, кто видел меня на экране, может создаться впечатление, что я легко теряю голову от любви. Я, однако, предпочитаю синицу в руках журавлю в небе. На данный момент моей опорой, моим сегодняшним днем, моим спутником был Саша. Но моей мечтой, идеалом, прекрасным принцем, моей утопией был Жак! Я разрывалась между двумя мужчинами, находя у каждого как преимущества, так и недостатки.

Это могло бы тянуться годы и годы, но...

В один прекрасный день Саша, понятия не имевший о моей слабости к Жаку, ликуя, сообщил мне, что он отправляется на гастроли! Его нимало не беспокоило, что я останусь одна, усталая, что я буду скучать! Он думал только о гастрольной поездке со всем своим штабом, да что там говорить — о славе!

Звездой в нашей чете внезапно стал он!

Он со своими контрактами, своими музыкантами, своим мозговым трестом, своим «паблик-рилейшн». Если бы он знал тогда, что его первой и главной «паблик-рилейшн» была я... Он понял это слишком поздно, когда все развеялось, как дым, ничего или почти ничего не осталось от славы! Не он один совершил эту ошибку.

Я говорю с такой уверенностью, потому что жизнь, как ни прискорбно за моих спутников, не раз доказывала, что это правда! Свой час славы познал каждый мужчина, что-то значивший в моей жизни, будь он певцом, актером, плейбоем, художником или скульптором. Каждый думал, что этой славой обязан только себе, и каждый был жестоко разочарован, видя, как она осеняет его преемника, а ему приходится вернуться к унылым будням. Я не говорю о Саша — он сумел, благодаря труду и упорству, сохранить известность, которая, быть может, слишком легко ему досталась. Но его случай — исключительный, и мужество всегда достойно уважения.

Короче, Саша уехал, а я по-прежнему не любила оставаться вечерами одна. Ален Каре, мой поверенный во всех делах, подал мне идею устроить скромный ужин вдвоем с Жаком.

Прекрасная мысль!

Однако все в доме пропахло Саша; когда пришел Жак, я почувствовала это особенно остро. Но шампанское, музыка, пламя свечей и уютный огонь в камине помогли мне в конце концов уснуть в его объятиях под умиротворенными взглядами Клоуна и Гуапы.

Труден только первый шаг!

Коль скоро он сделан, почему бы не продолжить завтра, послезавтра и каждую ночь?

Но на душе у меня было неспокойно! Саша звонил мне в любое время дня и ночи. Я кидалась из спальни в гостиную, или наоборот, в спальню, если мы с Жаком были в гостиной, чтобы поговорить без помех. И все равно мой голос звучал фальшиво, я чувствовала себя нашкодившей девчонкой, произносила «люблю» шепотом, боясь, что Жак войдет или услышит разговор. Однажды он заставил меня снять трубку при нем, не понимая, что это за дурацкая комедия — он ведь думал, что я давным-давно порвала с Саша.

Что ж, так мне и надо!

Я сама туманными намеками дала ему это понять. Обстановка накалялась до крайности. Жак говорил, что это не шутки, что он любит меня, хочет на мне жениться и ему невыносимо делить меня с другим — хотя вообще-то никто меня не делил. Саша же находил меня немного странной, но думал, что это его отсутствие так угнетает меня. К тому же его концерты имели успех, ему было о чем рассказать, и мы говорили больше о нем, чем обо мне, что меня устраивало. Моя шаткая конструкция могла бы с грехом пополам продержаться еще довольно долго, но...

Однажды ночью, спокойно лежа в постели рядом с Жаком у себя на Поль-Думере, я вдруг услышала лифт.

Кто бы это мог быть в час ночи?

В мгновение ока я оказалась у двери спальни и заперла ее на ключ в тот самый момент, когда заскрипел ключ в замке входной двери. Потом раздался голос Саша: «Ау! Ау! Это я! Я приехал, это тебе сюрприз!»

Я стояла, оцепенев от ужаса, не зная, что делать, что сказать. Моя спальня оказалась настоящей западней!

Никакой возможности выйти — разве что прыгнуть из окна восьмого этажа!

Ошеломленный Жак торопливо натягивал брюки, решив, видимо, что хороший мордобой раз и навсегда прояснит ситуацию — а ему только и хотелось ясности и определенности!

Тем временем Саша по другую сторону дергал и тряс дверь спальни, не понимая, почему я не открываю ему и молчу. Я так сжимала в кулаке ключ, будто, стиснув его сильно-сильно, могла исчезнуть, как в сказке. Саша и Жак переговаривались через запертую дверь, колотя ее каждый со своей стороны, ругались, на чем свет стоит, сулили друг другу самые страшные казни и смерть без покаяния!

Жак хотел отобрать у меня ключ.

Куда мне было бороться с ним — я просто открыла окно и бросила ключ на улицу — а до земли было восемь этажей.

Прощай, мой ключик!

Мне казалось, что я вижу кошмарный сон, когда словно прирастаешь к земле, хочешь проснуться и никак не можешь. Мы с Жаком были надежно заперты, Саша орал и бесновался в прихожей, собаки лаяли, я плакала, все слилось в чудовищный гвалт. В конце концов слово взяла я, я умоляла Саша успокоиться и уйти, заклинала Жака отстать от Саша, я объясняла им обоим, что выбросила ключ в окно и на сегодня мы лишены возможности встретиться для выяснения отношений.

Наконец Саша ушел, оглушительно хлопнув дверью.

И наступила тишина!

Мы сидели бледные, ошарашенные, взвинченные до предела.

Мне ужасно хотелось залпом опрокинуть рюмку коньяка, но распроклятая дверь была заперта. Как же выйти? Позвонить консьержке!

И вот в два часа ночи я звоню мадам Аршамбо, моей доброй привратнице. Я прошу ее выйти на улицу с электрическим фонариком и попытаться найти ключ от моей спальни, который я по досадной неловкости уронила в окно.

Мадам Аршамбо, должно быть, решила, что я сошла с ума!