Сергей Довлатов - Армейские письма к отцу

Послушайте насчет Колымских мест
Послушайте насчет задворков мира
Ты не гляди, братишка, в этот лес,
Ты не беги, братишка, в этот лес,
Ты пожалей, братишка, конвоира.

Не знаю, что там вытертый талмуд
Толкует о чистилище и аде
Но я не сам пришел в твою тайгу
Да кто из нас другого виноватей.

Но, закури, вопрос предельно прост,
И самодельный месырь спрячь получше
СССР лежит на тыщи верст
СССР лежит на тыщи верст
По обе стороны от проводки колючей.

О! дай мне бог волненья рыбака
Глядящего на кончик поплавка.

Мы уходили оставляя женщин
Последних сигарет не докурив,
Послушайте, во сне тихонько шепчут
Колымские мои богатыри

Небритые и хмурые солдаты,
Но снятся им пленительные сны,
О женщинах, растрепанных, в халатах
О чайниках пузатых расписных

Им снятся ароматнейшие вина
И белых книг тяжелые тома
Будь справедливой, отпусти невинных
Освободи невинных, Колыма!

А след по снегу катится
Как по листу строка
И смерть висит, как капелька
На кончике штыка

Под ветром лес качается
И понимает лес,
Что там, где след кончается
Сосновый будет крест

А снег сверкает кафелем
Дорога далека
И смерть висит, как капелька
На кончике штыка

Мы учились стрелять на живых синеглазых мишенях
Как на питерских шлюхах учились когда-то любви
Николай Харабаров, черниговский вор и мошенник
При попытке к побегу был мною убит.

Я до гроба запомню сутулую черную спину
И над мушкой испуганный, скошенный глаз
Я вернусь дорогая, сапоги надоевшие скину,
Расстегну гимнастерку и спокойно скажу, наклонясь:

«Посмотри, как таинственно листьев круженье
Эту долгую зиму я не смог бы прожить не любя»
Мы учились стрелять на живых синеглазых мишенях
А потом, те кто были слабее, стреляли в себя [9] Конечно, С. Д. никого никогда не убивал. Не говоря уж о том, что, судя по времени написания стихотворения — меньше чем через полмесяца после призыва, — оказаться в подобной ситуации просто не мог (так же как побывать на Колыме, о которой уже сочинил песенки). Но его художественная впечатлительность провоцировала на воображение подобных эффектных сцен — особенно в послании к женщине. Позже, в «Заповеднике», он напишет об этом романтическом методе сочинительства с иронией: герой повести, не успев добраться до места назначения, уже слагает стихи: «Любимая, я в Пушкинских Горах…» .

Ну как живете, полосатики?
Какие папиросы курите?
Ну как там ваши палисадники?
Как ваши козы, ваши курицы?
Как ваши деньги, ваши жемчуги?
Как ваши девки, ваши женщины?

Напротив лес, грибы и ягоды
Гляди-ка здесь ограда, я да ты.

Но помни, я стою до крайнего
За жизнь держусь волчицей раненой
Убью, на предпоследней мысли.
Я был застенчивым….
при жизни.

Я местный Авиценна
С достоинством муллы
Я мыл у офицеров
Дощатые полы
Я драил, стиснув зубы
Я весь от пота взмок
Я прочитал их судьбы
По каблукам сапог
Мне тайны их утробы
Изгиб любой кишки
Поведали подробно
Зеленые плевки
Я знал любую тайну
Я знал любой секрет
По длинным, по нахальным
Окуркам сигарет

Со мною щей не сваришь
При помощи команд
Нет. Я вам не товарищ
Товарищ лейтенант.

Будь благоразумной, не реви.
Коль на то пошло, то оба мы причастны
К радостям и подвигам любви

Ты должна понять, что в этом мире
Всем не суждено найти покой
Часть идет дорогами прямыми
Я вот, извини меня, такой.

Это только грустная случайность
То, что счастье в дверь мне постучалось.

Будь вокзал тот единственным в жизни вокзалом
А перрон, как трибуна, последним твоим рубежом
Я б пошел за тобой озорным скоморохом базарным
Промышляя красивые вещи для тебя грабежом.

Я баюкал ладони твои в своих огрубевших ладонях,
И Варшавский вокзал был, как церковь, угрюм и суров.
Жизнь моя лишь дорога, вернее погоня
Мимо сонных улыбок влюбленных в тебя фраеров.

Может песня моя прочих песен была незаметней
Может сердце мое слишком громко стучит по ночам
Все равно я доволен отслуженной мною обедней
И одно остается, едри ее в душу, печаль.

Я стоял на дощатом перроне,
свисток паровозный, как выстрел.
И слова, я поверил им этим последним словам
И запомнил тот вечер, до последней отрывистой мысли
И запомнил те руки, которым я след от кольца целовал.